Без начала и конца
Александр Гросс
Гросс Александр
«Без начала и конца». Роман. (для чтения в метро) – 1-е изд. – (Raleigh, N.C. USA) Lulu Enterprises, Inc., 2012 – 366 с.
ISBN 978-1-105-99113-4
Ограничение по возрасту 16+
Однажды приходит день, когда ты не можешь больше молчать и жить, как приходится. Для меня этот день настал. Как оказалось, мне нашлось, что сказать и выбрать другую жизнь. Ту жизнь, в которой любовь - больше, чем просто чувство.
Эта книга посвящена любви. Такой, какой увидел её герой - реальный человек из реальной жизни.
Юля
“Guide Me Home Where I Belong…”
От автора
Я не думал писать вступление и обращение к читателю. Я знаю, что всё рассказанное мной – пережито. Эта история – написана в сегодняшнем дне и уходит в будущее, а значит – не произошла. Её персонажи и события – за редким и далеко неочевидным исключением – прошлое, а значит – эта история всё-таки произошла. И, кажется, не раз. Не имея ни начала, ни конца она стала квинтэссенцией накопленного эмоционального груза, большей частью личных переживаний… Здесь нет придуманных мыслей персонажей, я не могу писать о том, чего не знал или не должен был знать… Всё написанное - мысли и чувства героя и только то, что видит он, о чём догадывается и чего боится.
Каждое утро, я пью кофе… с молоком. И задаюсь вопросом, «А если сегодня остановится и завтра уже не наступит? Как проживу этот день?» Я вынимаю из новой пачки сигарету, закуриваю и открываю ленты новостей. Изменился ли мир? Новостей много. Все они говорят о том, что мир всё так же вертится и по-прежнему безумен и холоден. Эту я прочитал на следующий день, после того, как поставил точку в своей повести. И просто передам её вам. Запомните, это – жизнь. Жизнь, которую мы не замечаем, но которой живём.
Её придушили и вынесли на мусорную кучу. И подожгли. Наверху говорят, что земляне объявили охоту на ангелов… Если верить этой новости, то это так…
Моим ангелам, посвящаю...
ПРЕДИСЛОВИЕ
Дверь захлопнулась у меня за спиной, щёлкнул замок. Эта звонкая точка была поставлена в истории, которая длилась восемь месяцев. Точнее её яркая и осязаемая часть. Теперь, то время, которое должно было прийти – пришло. Наши жизненные пути расходятся… Навсегда… и в ближайшие пару миллиардов лет мы уже не встретимся точно. Впрочем, на самом деле это неплохо. Помните, как говорил Дон Кихот? «Одна дверь закрылась, другая открылась». Вот и в судьбе человека, который только что закрыл дверь за моей спиной, в ту же секунду открылась другая. Мне немного завидно, ведь теперь её ждёт та самая жизнь, которой она желала в сердце. И, несмотря на то, что она, возможно, будет чуточку бледнее того, что пережила эта девушка, но новая дорога станет настоящим подарком судьбы. Надо только подождать… ещё чуть-чуть… и пережить закрытую дверь. А о том, что осталось за этой самой дверью, и что будет греть мою любимую в самые холодные ночи я и расскажу.
ГЛАВА 1
Традиционно осенью (весной тоже бывает, но чаще всё-таки – осенью), когда Земля подходит ближе всего к своему Солнцу, вместе с цыплятами на свет божий появляется и моё настоящее, как мне кажется, «я». Не скажу что обязательно каждый год, но в среднем раз в три-четыре года точно. В этот раз процесс «окукливания» завершился аккурат в начале прошлого сентября. Сгорев без остатка два года назад, я надолго покинул этот неприятный мир. Прошло время. Личинка свернулась в кокон и вот-вот должна была показать другую жизнь. Окинув взглядом мир, который продолжал жить, пока меня не было, я встретил то, ради чего, в общем-то, и был выкинут из бездумной спячки развоплощённого духа. Девушка по имени Юлия. Почему так происходит? Не знаю. Честно. Естественно, что проходить всё это у меня не было никакого желания – кому приятно знать, что по окончании сказочного повествования тебе предстоит живьём шагнуть в костёр. И всё же, отводя глаза в сторону, я познакомился с ней. Так… как бы мимолётно. Ни капельки не удивившись, что зовут её Юля. Внутреннее шестое чувство безапелляционно заявило – она!
Зачем? Почему? Не знаю. И давно уже не возмущаюсь. Особо не задев её внимания, я получил возможность незаметно изучить эту девушку. Безусловно, в ней было всё, что не могло оставить меня равнодушным – длинные волосы, огонёк разума в глазах и что-то такое внутри, что ждало моего вопроса и ответа. Я никогда не разбирался в красоте и «попсовости» девчонок. Если мне кто-то нравился, то вовсе это не означало, что за ней штабелями укладываются все встречные-поперечные. Я предпочитал любить человека, а не его тело. Тело меняется, душа – вечна. Впрочем, в этот раз моя новая сказка порадовала личные представления о красоте, которые, в принципе, соответствовали также и общепринятым. Хотя, как я уже сказал, опирались они всё же на иные критерии. Я бы рассказал о её глазах… но в тот момент я не смотрел в них. Не мог. Прятался.
Посудив, что передо мной тот человек, ради которого предстоит жить и кого я уже полюбил, я принялся составлять план того, как избежать сорванного тормоза и последующих за этим страстей. Честно. Я хотел чтобы этого не было… Хотя, если уж совсем положить руку на сердце – кто готов отказаться от любви? Да и, в конце концов, может всё-таки больше не повторится? Мне так хотелось в это верить.
Тем не менее, первым делом, распрощавшись с окружающими, я удалился и постарался занять себя по полной программе так, чтобы не было и минуты на то, чтобы позволить вспоминать Юлю. К вящей моей радости это благополучно удавалось делать за исключением тех случаев, когда мне, скажем так, «приходилось» «случайно» с ней сталкиваться. Конечно, рано или поздно должно было случиться и то, что я обнял её. Так, мимолётом, в шутку, конечно. В любом случае, полагаю, она ничего не заметила, а я, тем временем, урывками улавливая её сердцебиение, старался почувствовать её. Услышать. Узнать ответ.
Вот что такое объятия? Пусть даже и мимолётные и, по большому счёту, совсем незаметные? Лично для меня это возможность сократить расстояние между моим сердцем (или вместилищем души, или ещё чем угодно) и сердцем любимой на минимально возможное. А когда сердце любимого тобой человека хотя бы три-четыре удара бьётся в унисон с твоим… Тогда оно открывается и с огромной скоростью рассказывает всё то, что скрыто. Услышать чужое сердце… песню в нём, понять и принять. Все это возможно. Важно – просто услышать. В Юлином сердце мне привиделось многое. Первое, что мне пришло в голову это традиционное одиночество в любви и привычные в этом мире – серость, бесконечные унижения и страх, причиной, которого является человек, которого ты решил назвать близким. И если вы хоть мало-мальски знакомы с другими частями моего повествования, то поймёте, что это меня ни капельки не удивило. Как и то, что я по-прежнему старался не лезть в жизнь другого человека. Сами знаете – дело это неблагодарное. Сейчас же принято, что у каждого свои проблемы, и никто посторонний не имеет права их решать или хотя бы как-то помогать. Исключением, конечно же, я называю случаи с «попсововыми» красотками, которым стремятся помочь все кому ни лень и у кого хватает смелости рассчитывать на достойную оплату натурой. Красивую и умную – просто обманут, красивую и глупую – поимеют за подарки, а всем остальным – остатки от сладкого пирога. К тому моменту, когда к несчастным приходит осознание того, во что превратилась их жизнь внутри у них ничего не остаётся – пустышка. Душу-то они истончили до призрачного состояния, хотя и оставались живыми телами.
Все эти размышления не новость и просто déjà-vu. Единственное в чём себя упрекаю, и готов принять камень в свою сторону то, что я вновь попытался забыть о существовании человека, в жизнь которого мне настоятельно было рекомендовано вмешаться. Звучит дико. Понимаю. Но, We are mortal! Victims of the weaknesses.
Конечно, можно привести кучу доводов, как в защиту моей позиции, так и против. Да, действительно, на тот момент была у меня и семья и вроде как в этом случае любые посторонние мысли однозначно звучат приговором. Но снова возвращаться к пересказу истории о том, что нельзя дарить то, что тебе не принадлежит и отдавать кому-либо слишком много любви, если честно, желания нет. В этой повести речь не об этом – нельзя объять необъятное. Это отдельная история, которую когда-нибудь я смогу также просто вырвать из сердца. В конце концов, отдавать невостребованное тем, кому это действительно нужно (это я про любовь) я считаю не столько правом, сколько необходимостью и вынужденным образом жизни. Не в силах отозвать свой подарок, отменить клятву, единственное, что я могу и делаю - вновь и вновь рождаюсь, дарю мгновения яркой жизни… всегда другой жизни. Мне не жалко. Несмотря на то, что в какой-то момент моя собственная ушла под откос, я успел пережить достаточно, чтобы быть готовым в любой момент развоплотиться. Иногда мне кажется даже, что рождаясь и горя для других, я в душе жду момента, когда это закончится. Мне этого хочется. И это будет – полёт.
Я точно знаю, что люди умеют летать. Здесь лишь вопрос веры. Чувство полёта – волшебное чувство. И я говорю не о том, что испытывают пассажиры самолёта. Речь о настоящем, свободном от убогих приспособлений полёте свободного человека, его бессмертной души в Вечность.
Ты стоишь на вершине высокого утёса – внизу – любимый Океан, который не помнит зла, добра и прочих неизбежностей. У него нет памяти, потому что его душа – бессмертна. Ты приподнимаешься на кончиках пальцев ног, вдыхаешь его солёное приветствие и без страха смотришь сначала вниз, на зеленоватые волны и седые мысли, обрамляющие их, потом вверх – на отражение Океана в Небе… отрываешься… свист ветра в ушах… душа будто осталась в пятках и ещё не набрала скорость… Ты говоришь – Верю! Люблю! Твой разум с ужасом видит нарастающую скорость и приближающуюся поверхность… твоя душа ликует. Ты веришь. Скорость всё выше… а из тебя вырываются боли и страдания - они остаются позади. Разум кричит – «Сейчас ты разобьёшься!» А сердце знает – From here to Eternity! И вот, ничего не остаётся, кроме животного ужаса перед гибелью и дикого восторга веры…. Уже брызги орошают твоё лицо как бы освящая тебя, готовя к причастию… Шум нарастает, ужас закрывает глаза… и тут приходит мгновение покоя… всё меняется.. резко вывернув из штопора, подарив перегрузку падение превращается в горизонтальный полёт, затем – в набор высоты. И ты наполнен пьянящим восторгом Вечности, которой ты теперь стал. Ты летишь! И дыхание больше не перехватывает, и солнце не слепит. Ты врываешься в бескрайнее синее небо над океаном. Были бы слёзы – ты бы плакал. Но их нет. Седовласый старик Океан забрал все твои боли, печали, муки и слезы приняв твоё тело в свои объятия и освободив душу, в которой остались лишь восторг бескрайней любви к миру, который ты теперь можешь обнять, взять в руки, полюбить каждого живущего в нём. Ты получил право любить и не страдать. Вот что такое полёт!
Как бы то ни было, но полгода пролетели, лишь изредка нарушая мой покой бесплотными размышлениями о Юле. Время от времени, я касался её и был вполне удовлетворен, что удаётся делать это незаметно и таким образом успешно противостоять желанию стать ближе. Было бы глупо утверждать, что я не смотрел на любимую и самым примитивным взглядом. В конце концов, природа заложило в тело мужчины достаточно действенных инструментов, чтобы стремиться к размножению. И как бы я не старался противостоять химическими реакциям, но я миллион раз мысленно обнажал её и просто наслаждался тем, что рисовало воображение. Приятное чувство. Я обожаю эти формы и линии в женском теле, которые очерчивают грудь, талию… есть такие места, которые меня просто сводят с ума и это факт. Говорить о размерах я в принципе не вижу смысла – не умею оценивать девушку по размеру бюста. Какой он там у неё – второй? Третий? Понятия не имею. Натуральный? Да. Приятный глазу? Да. Вероятно, скорее мягкая, чем похожая на шары накачанные силиконом. Вот, пожалуй, и всё, что приходило мне в голову в этом плане. Особого разговора достойны губы, точнее говоря лирично – уста. Мне кажется они так и не испытали ни разу настоящего поцелуя. (Кажется, кажется, успокойтесь я не такой самоуверенный). Такого, чтобы душа выскакивала в целующего её. Это ни хорошо и ни плохо… это обычное дело. Радует то, что этот поцелуй наверняка найдёт её. Есть ещё одно, что сильно запало мне в сердце – её голос. Таким нежным и тёплым голосочком должны разговаривать ангелы (кем, по моему мнению, она и является). И одной из самых ярких мечт в это время был именно он… её голос, шепчущий что-то очень приятное и тёплое… Мне… И только для меня. Да, действительно, голос любимого человека слаще самого крепкого сна. Он приходит на выручку в трудные минуты. И когда солдат падает на поле боя с куском свинца в груди, последнее что он слышит – голос того, кто его по-настоящему любит.
И всё же время шло. В повседневных делах и заботах, как я уже говорил, мне удавалось сохранять душевное равновесие. Придумывая вполне земные затеи, уничтожая любую свободную минуту программированием, маркетингом, дизайном я упорно прятал взгляд. Осень пролетела почти незаметно.
У неизбежности, пусть даже правильной и приятной, есть один неприятный момент – рано или поздно выбора у тебя не останется. Не осталось его и у меня. Вскоре после Валентинова дня смутное ощущение нерешённого вопроса начало вырываться наружу. И к концу месяца покой остался лишь в воспоминаниях. Виной этому отчасти стала природа и весна. Так сложилось, что всё вокруг постепенно готовило меня к неизбежному. Дела пошли настолько нехорошо, что в какой-то момент я остановился и задумался – почему? Ответа не было – догадывайся сам. И появилось время. Заглянуть внутрь себя. А там – там её образ. И я понял, что выбора больше не осталось и теперь предстояло время непростых решений, причём не только своих, но и любимого человека. Трудно молчать, когда хочется кричать, молить, шептать. Очень трудно. Ну, что же, здравствуй, Рубикон! Я снова у вод твоих!
ГЛАВА 2
Определённо мне предстоял непростой разговор. В принципе, была идея подойти к решению этого вопроса формально и трусливо – выложить всё на бумагу и отправив с небольшим подарком не оставить обратного адреса. Упаковать вещи и уехать от неё подальше, чтобы лишить себя даже малейшей возможности увидеть и услышать её. Это, по задумке, позволило бы избежать сложных вопросов. Требовалось просто решить… решить за неё, что ей не нужна моя любовь. Нехорошо, конечно, это делать за кого-то, тем более такие вопросы, но… просто представить, как ей придётся выслушивать всё и понимать, что будущего - нет, что, в лучшем случае, это просто возможность отвлечься от серых будней, изменить жизнь и погрузиться в сказку… в которой обязательно есть конец. Но не как в детских, а жизненный - настоящий финал, катастрофа. Конечно, есть возможность просто… м-м-м… сказать не совсем правду и подсластить своё признание, но… я не думаю, что в настоящей любви есть место лжи… а именно ложью такой вариант и будет.
Итак, я решил сказать ей всё в глаза и исчезнуть как можно скорее. Решено – осталось сделать. Найти час свободного и приватного времени в такой ситуации было чрезвычайно сложно. В итоге, я пришёл к выводу, что наше первое «свидание» откладывать не буду, и мы встретимся в столовой за чашкой чая. Походив, попереживав какое-то время, я подошёл к Юле. Alea jacta est! Ave Caesar, morituri te salutant! (лат. Жребий брошен! И второе – приветствие гладиаторов выходящих на арену – Здравствуй, Цезарь! Идущие на смерть приветствуют тебя!).
- Юлечка, привет! Как дела?
- Да ничего, нормально, спасибо. А у тебя как?
- А у меня… ну-у-у... – протянул я, оттягивая момент. – В общем, мне срочно нужно с тобой поговорить.
- О чём?
- Ой, ты такая милая, что, конечно же, о любви! – шутливо сказал я, передавая на самом деле чистейшую правду.
- Давай! – хихикнула она.
- Э-э-э, нет. Раз речь о любви, значит нужно свидание… приватное.
- Прямо-таки свидание? – всё ещё шутливо переспросила она.
- Ну, да.
- А ничего, что у меня есть молодой человек? – по её лицу промелькнула тень, которая однозначно говорила о том, что идея ей нравится, но есть эдакое «но».
- Нет. Это по большому счёту не имеет значения, – без каких-либо сомнений ответил я, – Жду тебя сегодня в 13.00 в нашей столовой. Будем пить чай и разговоры говорить.
Она на секунду опустила глаза, над чем-то размышляя. Потом посмотрела на меня.
- Ну раз про любовь и про свидание… Давно уж меня на свидание не приглашали. Как же я могу отказать! – рассмеялась девушка.
В этот момент я понял, что ни разу ещё не слышал её смеха. Это, в общем-то, неудивительно, поскольку, во-первых, я избегал встреч с ней, а во-вторых, в современных отношениях незнакомых людей смех как-то стал достаточно редким событием.
- Ну, тогда жду тебя! Очень, – сказал я чуть тише. И добавил, – Д-о-о-о свидания!
Через два часа, я уже сидел в самом дальнем уголке и не отводил глаз от входа. Она пришла. Увидев меня, с улыбкой махнула рукой и прошла к буфету. Через пару минут она с чашкой чая шла и как будто выбирала столик.
- Юлечка! Я вообще-то, жду тебя тут, – негромко позвал я.
Она чуть зарделась, понимая, что я и в самом деле ждал её и про разговор, оказывается, не шутил. Она подошла и, грациозно так, присела напротив меня. Взяла чашку в руки.
- Ну, давай-рассказывай. – предложила девушка.
- Я тебя люблю! - с ходу, пока не потерял остатков храбрости, выпалил я.
Её глаза широко раскрылись, и в них не было места ничему кроме полнейшей растерянности.
- Я люблю тебя! – повторил я. – Очень сильно! И хочу, чтобы ты знала.
- Ты ведь шутишь? – спросила она. А в глазах определённо начал расти если и не ужас, то сильный испуг.
- Я с такими словами не шучу, – подтвердил я сказанное ранее, – Так что я более чем серьёзно.
Она поставила чашку и не отрываясь смотрела на меня… И, вероятно, на то, как я краснел. Сердце начинало захлёбываться кровью и становилось трудно дышать.
- Я люблю тебя! – вновь начал я, – Честно. Так честно, что честнее некуда. Ты в этом совсем не виновата и я от тебя ничего не прошу. Просто я должен был тебе сказать это. Чтобы ты знала. Так надо. И вот я сказал тебе. И обещаю, что сделаю всё, чтобы тебе моя любовь не доставила неудобств и неприятностей.
До неё определённо начал доходить смысл того, что происходит.
- Лёша, послушай… - начала было она.
- Нет, Юлечка! – прервал её я, – Просто я тебя люблю. Я тебя желаю… Блин! Тебе желаю... В общем, не надо сейчас ничего говорить. Спасибо что ты пришла и выслушала меня. А я вот… тороплюсь… пока! – и добавил, - Милая.
Оставив в растерянности девушку, я ускоряющимся шагом бросился прочь, надеясь, что теперь мне станет легче, ей – интереснее, но второго и тем более третьего «свидания» не будет.
Я выскочил на улицу и быстрым шагом направился, куда глаза глядят, думая о том, что увидел в её глазах. Удивление мне было понятно, но ужас? Почему?! Сердце бешено колотилось. Ему было легче… теперь на нём не было груза молчания. Тяжесть ушла… вместо неё пришла боль, которую испытывают те, кто разделен с любимым человеком пропастью невозможности отношений.
ГЛАВА 3
С точки зрения моего мировоззрения к отношениям у меня давно сложилось определенное отношение так сказать. Уж pardon за каламбур. Азы звучат так:
Для девушки до двадцати лет непозволительно иметь отношения с молодым человеком, если с момента разрыва предыдущих прошло менее года. Такой постулат позволял мне всегда отсеить «шлюх» от «нормальных». Вроде, работало. Единственный раз я отступил от правила и пожалел. Очень.
В возрасте от двадцати лет такой перерыв может быть короче, но только в исключительном случае. К примеру, если речь идёт о том, что молодой человек – её обманывает (или, обычно, просто пользуется как предметом из сексшопа) и ей нужно сильно и резко изменить свою жизнь, чтобы не загубить всё.
Все отношения распределены по кругам (или орбитам, как у атомов и электронов). Есть - незнакомые. Это – внешняя среда. Есть просто знакомые – с ними ты здороваешься, работаешь и тому подобное. Есть приятели и приятельницы – с ними можно поболтать, посидеть в компании. Поговорить о чём-то несерьёзном. Есть друзья. Эти люди уже достаточно малочисленная группа «электронов». С ними ты можешь поговорить о том, что у тебя в душе и прочие серьёзные темы. Проверить дружбу достаточно просто. Я даю практически полную власть над собой и приглядываю за тем, как человек это принимает. Если он просто не обращает внимания, он - друг, если предаёт – долой, если использует во благо – переходит в более высокий энергетический уровень (раз уж мы проводим аналогию со строением вещества). Есть близкие люди. Этим людям я доверяю. Им позволено практически всё. И право на две-три большие и серьёзные ошибки. Но на этом уровне возможна только аннигиляция электрона в случае провала. И, наконец, самый близкий круг – мои хранители души. Это почти квантовое состояние (зачарованные кванты?). Этим людям дозволено всё. Без ограничений. Поступки этих людей – мои поступки. Эти люди имеют право получить с меня клятву и быть уверенными, что она не будет нарушена. К моему обещанию всегда есть секретный пароль, который даст возможность взявшему с меня слово от него и освободить. От клятвы… Такого ещё не было. И аннигиляция здесь убийственна, так как уничтожает часть души.
Секс. Тут традиционно все несколько сложнее. С тех пор, как я впервые по-настоящему переродился, отношение к сексу у меня самое трепетнейшее, хотя весьма и весьма неоднозначное. Секс без причины – признак дурачины. Это - прежде всего. Секс ради секса сам по себе мало интересен. Куда более интересен секс, основанный на: а) доверии б) любви в) познании. В любой комбинации, все вместе или по отдельности. И если я не нахожусь в состоянии разрушения, то ни за что не допускаю секса с людьми, которых знаю меньше нескольких месяцев и которые недостаточно мне близки. Секс должен дополнять, а не разрушать. Именно поэтому, вопрос «Как уложить к себе в постель» задают себе девушки, а не я. Ответ обычно – никак. Если человек пуст и глуп, мне будет скучно и неинтересно с ним. Другое дело, если речь идёт о любимых людях. Тут, вообще никакие вопросы не появляются. Всё происходит (если происходит) настолько естественно, что иногда, лишь утром понимаешь, что ты с этим человеком теперь связан, потому что познал его, доверился ему и получил от него доверие и это обогащает тебя, наполняет смыслом жизни. Огрокал его. На мой взгляд, именно это ощущение стоит того, чтобы относиться слишком сурово к вопросу секса. Хуже бывает в те моменты, когда я разрушаюсь... Тут, если честно – всё очень неправильно. При совпадении таких компонентов как алкоголь, депрессия и прочие сопутствующие, уложить в постель меня можно без особых усилий. Животные инстинкты никуда не деваются, когда разум и душа впадают в кому. Поэтому в такие моменты я стараюсь вообще ограничивать какие-либо контакты с людьми и превращаюсь в пустую оболочку. Что касается технических вопросов реализации… м-м-м… выдумщик-затейник тот ещё!
Свидания. Их должно быть не меньше трёх, прежде чем можно поцеловать девушку в губы. Действует безотказно и помогает избежать глупых ошибок в отношениях. В детстве я перецеловал столько губ, что было бы глупо не выделить отличительные черты настоящих поцелуев от бездушного шамканья. Первое свидание – возможность для инициатора раскрыться. Каждое слово – чистая монета. Второе – возможность приглашённого рассказать о своих переживаниях, сомнениях. Третье – возможность понять, нужны ли мы друг другу. Просто и эффективно. Третье свидание может закончиться дружбой. Если поцелуем – то это приглашение узнать друг друга лучше. Если сексом… no comments. По большому счёту, лично в моей жизни, большинство приглашённых не догадывались или не верили, что присутствуют на первом и даже втором свидании. Просто это честный разговор, быть может, наполненный красками чувственных переживаний. Со стороны – ничего особенного. Более того, пригласить на первое свидания я могу даже шесть-семь девушек сразу и одновременно. Бывало и такое. По-своему, прикольно. Для них, на самом деле, это возможность познакомиться между собой, увидеть друг в друге что-то особенное и приобрести интересных и умных друзей. В том числе, иногда, и меня. Причём происходящее настолько необычно, что никто из приглашённых даже не подозревает, что это Свидание. Просто - интересная компания зачастую совершенно незнакомых людей, которым представилась возможность поговорить обо всём, чём угодно без страха быть непонятыми. Ведь их пригласил один человек, а моё отношение к отношениям смотри парой пунктов выше.
Таков мой жизненный багаж, с которым я иду. И теперь вновь размышляю – удастся ли избежать второго и третьего свидания. Опыт показывает что – нет. Воля – непреклонна «Будем держаться!» Но что и как произойдёт – всё-таки по-прежнему загадка.
Это произошло и достаточно скоро. Несколько дней я не появлялся Юле на глаза. Я знал, что внешне она в любом случае будет вести себя так, будто ничего не произошло и ей это ровно. Вне зависимости от того что она на самом деле думает. В этом я убедился, когда всё-таки, вновь зашёл «случайно» увидеть возлюбленную. В этот раз я был лишён возможности даже обнять её. Она поздоровалась и отвела глаза на свой рабочий стол – к вороху записок, заметок и просто бумаг. Поболтавшись вокруг Юли, и по сто раз перездоровавшись со всеми знакомыми и даже не знакомыми, я раз двести посмотрел на неё, но любимая даже не поворачивалась в мою сторону. А это - как ножом по сердцу. Стараясь не показывать, что настроение моё умчалось ниже плинтуса, а из глаз чуть ли не слёзы, я быстро распрощался со всеми и пошёл в гардероб одеваться.
Она догнала меня на лестнице.
- А что, мы больше не обнимушки при встрече? – она раскрыла объятья так, как обычно делал это я. Быть может, слишком сильно, я бросился в них, стараясь не потерять ни наносекунды возможности услышать её сердце. И эти объятия, (клянусь!) продлились дольше обычных, как минимум на две секунды.
- Как ты? – спросила она, отрываясь от меня, – Почему ты ушёл и не дал мне ничего сказать?
Я замер, не отрывая глаз от неё. Она была прекрасна, конечно же! Ангел с нежным голосочком! И я просто был счастлив видеть её. Я молчал. Она продолжила.
- Спасибо тебе. За честность, – она чуть приподнялась на цыпочки и… чмокнула меня в щёку.
Моё сердце сделало такой кульбит, что я подумал «Это последнее и прекрасное мгновение в моей жизни!». Я вспыхнул. Её рука коснулась моей. И ещё один прыжок с переворотом в моей груди. А она развернулась и побежала, на ходу крикнув: «До свидания!»
Я почувствовал, что кроме поцелуя, прикосновения руки, её запаха и эха голосочка у меня осталось ещё кое-что. Небольшая бумажка. Внутри – записка. Написанная второпях, с пляшущими буквами она гласила: «Жду тебя сегодня в 18.00 у проходной. Юля».
Можно представить, что происходило со мной в следующие несколько часов. Я не помню. Всё как в тумане. Один лишь циферблат часов и молот, стучащий в голове – я не готов! Что я ей скажу?!
Часы ожидания тянулись медленно, но прошли быстро. Без пяти шесть я был в назначенном месте. Она вышла… нет, не вышла. Мне показалось, что, как и положено ангелам, она выпорхнула из здания. Вот только была она грустна.
Я пошёл рядом.
- Знаешь, ты мне нравишься, – начала она, – Честно. Какое-то время назад, я поняла, что очень даже. Ты – красивый и умный. Но я тебя не понимаю – у меня есть молодой человек. Он меня любит. И я его. Тоже. Но даже если и не это, то ты – женат. У нас просто ничего не может быть!
- Я знаю, – ответил я, – и если ты мне дашь минут тридцать и просто выслушаешь, почему было всё, что уже было, и почему мы идём сейчас вместе... Это будет интересно. Обещаю. В чём то, неприятно, но говорить я буду правду и только правду, и на любой твой вопрос потом, отвечу только правду. Это тоже - обещаю.
- Не знаю, стоит, ли? – посмотрев на меня, ответила она, – Впрочем, давай тогда где-нибудь посидим.
Она посмотрела на свои часики и добавила.
- Сегодня у меня есть час.
- Я знаю.
Она раскрыла глаза, в которых опять промелькнули греческие браться Φόβος (др.-греч., «страх»), и Δείμος (греч. «смятенье, ужас»).
- Тебе судьбой предписано иметь этот час и уделить его мне с тем, чтобы ты могла многое понять не столько во мне, сколько в себе, – добавил я, улыбнувшись.
- Если что – я не верю в судьбу, – отводя глаза промолвила Юля, – Всё в руках человека.
- Конечно. Я - тоже. Вот только подозреваю те, кто составляет карты судеб, не подозревают об этом, – с лёгкой ехидцей проговорил я. И добавил, - Но это - их проблемы.
Мы зашли в ближайшую кафешку, выбрали столик поуютней, взяли по чашке кофе. Я заранее предупредил, что это будет не весь пересказ, а только, так сказать, избранные главы, которые напрямую касаются Юли.
Рассказ занял минут пятьдесят. Я закончил на фразе «и я должен изменить твою жизнь. Хочу, чтобы ты была счастливая». Теперь передо мной сидела совершенно растерянная девушка.
- И это всё – правда? Скажи честно, – помолчав пару минут, спросила она.
- Абсолютная, – ответил я, зная, что она сейчас скажет.
Сердце сжалось.
- Не верю! – неуверенно, но непреклонно сказала она, – так не бывает и ты всё придумал. Не знаю только зачем.
По сердцу провели ножом и всё внутри начала заливать горячая как лава кровь.
- Знаю. Но если твоё сердце способно услышать любящего рядом, то всё равно ты поверишь. Потому что, я люблю тебя.
У неё запиликал мобильник. Она испуганно вздрогнула. В широко раскрытых глазах читался уже знакомый, но теперь просто неописуемый ужас. Но, к счастью, это не из-за моих слов. Я молчал. Она подняла трубку и прикрыла микрофон.
- Да… я немного задержалась… нет-нет, всё нормально… ни с кем… да… точно… ну хватит уже! Буду через пять минут… хорошо…
Она встала.
- Мне пора, – подвела черту Юля. Подхватила сумку и быстрым шагом ушла.
Я посмотрел на часы. Стрелка отмерила последнюю секунду отведённого часа. Взял ещё одну чашку кофе, закурил…
Я вновь и вновь задавался вопросом: «Стоит ли? Может просто пора перестать думать о других?» Такой совет когда-то дала мне психолог, мой друг, которая стала свидетелем совершенно подобной же истории и видела всё то, что остаётся «за кадром» - зарождение, сомнения, страхи, кульминацию и катастрофу (просьба не воспринимать слово катастрофа в обиходном смысле, а изучить словарь и все значения – καταστροφή).
Второе свидание позади. И теперь нам есть над чем подумать… Очень-очень крепко подумать. Здесь всё также как с умением летать – вопрос веры. Если я хоть капельку соврал, я останусь не услышанным… но я говорил правду.
ГЛАВА 4
Времени на размышления было более чем предостаточно. Недели две я всё также «случайно» ловил её взгляд. На вид, мы, как будто, восстановили status quo. До того самого дня, когда произошло третье «свидание».
Дело было в пятницу. Накануне, я не находил себе места, перебирая имена и телефоны, пытаясь понять, кому из хранителей сейчас плохо. Но, перебрав и мысленно прозвонив всех близких мне людей, мрачных отзывов не ощутил. Ночь и день я провёл как на иголках. Ближе к вечеру, под очередным предлогом пришёл «по делам», ну, точнее, повидать Юлю. Хотелось отвлечься от мыслей и порадоваться, просто поймав её взгляд. Но первое, что я увидел - с Юлей было что-то не так. Я подошёл к ней.
- Привет! Как сегодня твоё ничего? Можно ли тебя обнять.
Юля почему-то вместо того, чтобы по заведённому ритуалу, встать и позволить себя обнять только опустила голову.
- Что-то случилось? – насторожённо спросил я, – Юль?
Она молчала и продолжала делать вид, что занята работой, которую судя по всему, сделала уже минут как двадцать назад. Комната, в которой мы находились, уже не была наполнена шумом будней. Кто смог сорваться отдыхать пораньше - давно воспользовался случаем, парочка припозднившихся усиленно были увлечены доделыванием какой-то своей бесконечной рутины. В общем, я не стал сдерживать нахлынувшего порыва и легонько коснулся ладонью её головы, провёл рукой до плеч. Она вздрогнула и как будто сжалась. Но лишь на мгновение. Я опустился рядом… на корточках присел перед ней и, поймав руку, попытался заглянуть в лицо любимой. Было видно, что эту ночь она не спала… и явно не по причине приятной.
- Юль, - тихо прошептал я, – милая, ну что ты? Что случилось? Кто тебя обидел?
Она молчала. Второй рукой я легонько провёл по её руке.
- Юль. Всё будет хорошо.
Она попыталась выдернуть руку, однако я сжал её чуть крепче и пресёк эту слабую попытку оттолкнуть меня.
- Не будет ничего хорошо… - пробормотала она, – Я никому не нужная, глупая, некрасивая дура. Которая только и годится на то, чтобы быть подстилкой всяким придуркам.
Я молчал. Она – тоже.
- Ты сделала ведь всю свою работу? – наконец спросил я.
Она кивнула.
- Тогда, знаешь что… Пойдём-ка, прогуляемся и ты мне всё расскажешь о придурках, а я расскажу про них тоже чего-нибудь. Может, придумаем, как же с ними бороться?
Я протянул руку к компьютеру, нажал на кнопку выключения. Поднялся и потянул её за руку. Мы пошли по почти пустому офису в гардеробную. Там было пусто, тихо и темно. Она зашла внутрь и вдруг зарыдала. Я метнулся следом и, обхватив её за плечи, повернул к себе. Юля уткнулась носом мне в грудь и продолжала рыдать. Всё что я мог сделать в последующие минут десять – просто крепко прижимал к себе и гладил девушку по голове.
Наконец, приступ (или порция) горечи, которую можно только выплакать, начал иссякать и Юля затихла. Мы по-прежнему стояли в тёмной комнате. Было слышно, как последний из сотрудников запер дверь кабинета и торопливо помчался на выходные. А мы продолжали стоять. Я всё также крепко сжимал её и гладил по голове. Наконец, я решил что для успокоения осталось только чмокнуть Юлю в макушку и, в конце концов, услышать что случилось… Так и поступил. Легонько коснувшись губами, я осторожно поцеловал её волосы, обхватил мокрое от слёз лицо руками и повернул чуть вверх так, чтобы, пусть даже и в темноте, её глаза и мои встретились. Признаюсь, на какое-то мгновение, мне показалось, что я не смогу остановиться и поцелую её уже не как расстроенного ребёнка, а как девушку… в губы.
- Я не хочу пока об этом говорить, – прошептала она, – Просто, у меня нет больше…. Молодого… человека… Он выгнал меня снова.
С усилием выдавив из себя последние слова, так, будто они были смертным приговором если не целой нации, то, как минимум, жителям небольшого городка, она горько вздохнула.
- Я думаю, что его просто и не было, – сказал я, вытирая слёзы с её лица.
- Может и так, – обречённо вздохнула она.
– А чего не было, о том и не надо сожалеть. При том, так сильно. Не забывай, что тебе предстоит быть счастливой и иначе быть никак не может. Просто слушай сердце и не бойся ничего.
Этот момент стал новой точкой отсчёта в её жизни. Она об этом ещё не знала. Знал я. Ведь я передал ей то сообщение, которое должен был передать. И понял, что моё предназначение уже практически исполнено. Голос рока глумливо изобразил фанфары. Эти слова были услышаны. В такие моменты, кажется, замирает весь мир, исчезают звуки. Когда голос судьбы звучит, жизнь останавливается. Никто не имеет права противиться ему. Замерла и Юля.
- Всё что ты мне сказал, это правда? – спросила она.
Я вздохнул, но промолчал. Я не имел права говорить теперь. Не должен был. Она сама должна либо принять, либо отступить. Теперь говорила она.
- Так ты считаешь, что я должна отсюда уехать? - продолжила она, не дождавшись ответа, – Куда? Кому я нужна?
Я продолжал молчать.
- И где-то там, непонятно где, я стану счастливой и всё у меня получится, если только я захочу?
Я молчал.
- Ну почему ты молчишь?! Скажи, почему ты такой! Зачем ты?! Что мне делать?! Я хочу попробовать изменить свою жизнь и стать счастливой.
Я взял её руку и коснулся губами.
- Я готов сделать всё, что в моих силах и буду счастлив, увидеть тебя счастливой.
- Но мне некуда ехать! – воскликнула она.
- Тогда, ты поедешь со мной, я стану твоим рыцарем, слугой и кем пожелаешь до тех пор, пока ты не скажешь мне уйти.
Она вздрогнула.
- Я люблю тебя, – продолжил я, – И понимаю, насколько дико звучит всё, что я сейчас тебе сказал. Но я готов тебе это предложить. То, что я сейчас здесь - с тобой, говорит о том, что ты поверила мне. И чтобы твоя вера только окрепла, я хочу чтобы, если ты примешь моё предложение… Ты возьмёшь с меня обещание, что я не буду пытаться тебя соблазнить, и вообще, буду держать то расстояние в наших отношениях, которое определишь ты, и не буду пытаться его сократить.
- Странный ты… - сказала она, – очень сложно поверить, что всё то, что ты говоришь и делаешь – происходит на самом деле. Так не бывает.
- Ну, значит, меня не существует, – огорчённо сказал я и попытался схохмить, - Я просто пук в этой маленькой комнате, а ты надышалась и тебе теперь мультики снятся от отравления.
Она как-то сердито рассмеялась. Даже в темноте я заметил, как блеснули её глаза. В них появился азарт. Страсть к жизни. Её беды и огорчения будто отступили. Она, вдруг, прильнула ко мне и сильно прижалась. Затем оттолкнула.
- Определённо не пук, – заключила она, – только что убедилась в материальной твоей природе. А теперь расскажи – куда и когда ты собираешься, и что там буду делать я.
- Санкт-Петербург. Через четыре недели. Мы снимем квартиру на двоих. Скажем всем, что ты моя двоюродная сестра. Там я буду работать. Много-премного, так что ты, в принципе, не будешь сильно отягощена моим присутствием дома. Найдём тебе работу по душе. А дальше… дальше – всё будет зависеть от тебя.
- А твоя семья?
- Они останутся здесь. Так надо.
- А… - она начала было, но замолчала, – Да, ответ я должна прямо сейчас сказать?
- Нет. Я же сказал три-четыре недели. Последние две недели тебе на увольнение, соответственно, первые две - на решение. Через месяц у тебя уже будет новая работа.
- Ты так уверенно говоришь, что я соглашусь…
- Не надо всё усложнять. Всё гораздо проще - я тебя люблю, я хочу, чтобы ты была счастлива и готов приложить к этому все усилия. Взамен мне ничего не надо. Как только ты окрепнешь – ты сама решишь, что делать со своей жизнью. И, поверь, в следующий раз у тебя получится гораздо лучше.
Я верил в то, что говорил. Верил, потому что знал – так и будет. Неважны детали. Важно, что будет именно так. И вера, как известно, гораздо сильнее любых речевых оборотов добавляет убедительности сказанным словам. Я просто почувствовал, как в Юле проснулся огонёк приключений.
- Не понимаю я тебя... – проговорила она, - Точно, ты странный совсем, какой-то. Но, раз ни от кого не прячешься, значит - не маньяк. И я тебе верю. Верю потому что ты мне нравишься или потому что просто верю… не знаю. Я обещаю тебе дать ответ через три дня, поговорю с мамой. А сейчас ты можешь проводить меня.
- Хорошо, – согласился я, – сходи в уборную и смой слёзы. Им не место на твоём лице. Я буду ждать тебя внизу.
Я развернулся, и подошёл к двери, как вдруг Юля ухватила меня за руку, развернула к себе и прикоснулась губами к моим губам. Лёгкий поцелуй и сказанное шёпотом: «Хорошо, что ты есть у меня» И громче: «А теперь иди – я сейчас спущусь».
Сложно сказать, как я не свалился с лестницы и не покатился кубарем, но на улицу я вышел на полном автопилоте. Поцелуй – великая вещь! Один из важнейших способов коммуникации на уровне далёком от физической и химической его прелестей. Когда люди доверяют друг другу, когда между ними есть что-то, что, вот-вот, можно будет назвать отношениями… Первая ниточка связи двух человек начинается с искреннего поцелуя в губы. Мы дарим партнёру часть своей жизни, отдавая один-два выдоха и принимаем от него часть жизни, вдыхая его. Настоящий поцелуй (неважно какой степени эротичности и мастерства) это - восхитительно! И поцелуй, который я только что получил, был именно таким!
Остаток нашего третьего «свидания» прошёл быстро и незаметно. У меня в голове был туман. У Юли, полагаю - тоже. У меня от поцелуя, у неё – от ситуации, в которой она оказалась. Согласитесь, не каждый день малознакомый человек обещает увезти тебя за три моря, сделать всё, чтобы мечты сбылись и при том, сам требует взять обещание, чтобы он не мог даже подумать о сексе, хотя определённо любит и очень даже желает. Такое кому угодно «мозг взорвёт». Мы расстались. В тот же вечер я, имея на руках паспортные данные (умею же добывать!), тайком заказал билеты. Целое купе. Через четыре недели. У меня всё было решено. Я точно знал, что уеду. Оставалось только ждать, Юлиного ответа.
Но через три дня она так и не позвонила. Как не сделала это и через семь дней. Позвонила она лишь на восьмой день и сказала: «К чёрту! Я согласна! Когда?». Без лишних вопросов и расспросов я назвал дату, время и положил трубку.
Три последующие недели были заняты рутиной подготовки к такому большому событию. Поскольку лучшего места для ребёнка, чем этот небольшой городок было не найти, жене нравилось то, чем она занималась и могла заниматься только здесь, а деньги были нужны уже более чем позарез, решение было принято простое – семья остаётся, а я вновь уезжаю. Бессрочно. То ещё решение, но ни выбора, ни выхода нет. Так сложилось, и изменить это, как я уже не раз говорил, было не в моих силах.
Юля получила билет с местной станции отправления, я планировал решить несколько дел в соседнем городе и сесть на поезд там.
Своим родным и друзьям Юля передала также незатейливую легенду, которая, как ни странно, была абсолютной правдой, хотя и казалась, не совсем таковой. Она едет на новую работу в Санкт-Петербург и уверена, что там всё сложится. Что и как происходило с, теперь уже, бывшим молодым человеком, сказать сложно, но по отголоскам слухов, которыми маленькие города полнятся – всё было достаточно непросто. Человек не мог понять что то, что он считал своей собственностью, решило стать девушкой – самодостаточной, счастливой и независимой.
И вот, все неприятные вопросы и у меня и у Юли были благополучно решены. В пункте назначения друзья подобрали квартиру, работу для обоих, но в разных местах. Это была специальная моя просьба, так как я не хотел никак ограничивать свободу общения Юли ложным чувством признательности. В конце концов нам предстояло немало и без того непростых испытаний, о которых она просто не задумывалась, а мне уже пришлось весьма поломать голову. К примеру? Как два разнополых существа должны жить в однокомнатной квартире? Чувствуется подвох? Вот-вот. Именно, поэтому дополнительной защитой от секса, я предложил Юле взять с меня обещание, что я ни при каких обстоятельствах и пальцем её не трону в этом плане. Пароля ей не сообщил и потому был спокоен, что не заставлю её пожалеть о своём решении.
Итак, в один прекрасный день, мы оказались в одном купе… на двоих… только я и она на ближайшие три дня. Будет время и поговорить и подумать над тем, что же ждать от будущего и к чему стремиться. С тех пор, как я признался ей в любви, прошло уже без малого два месяца. И я был счастлив. Всё неважно – важно только то, что она – рядом. И сказал бы я «Хрен с ним, с сексом!», но это было бы не совсем так. Судите сами – когда безумно любимая девушка, находится рядом и ограждена всего лишь обещанием… не думать о сексе для нормального здорового мужчины невозможно. Даже если и спим на разных полках и этажах купе (чтобы уж точно безопаснее, я перебрался наверх) и в одежде, но… Спать в верхней одежде – как-то неудобно, лифчики тоже не очень-то располагают к длительному ношению и тем более сну… Так что, очень сильный удар ниже пояса, практически в прямом смысле слова, меня ждал, когда она решила «переодеться» и надела футболку (плотную, всё - как положено, чтобы там не просвечивало и всё такое), но без пресловутого куска ткани под ней. Можете представить, на что мне приходилось смотреть и о чём, естественно думать, когда я видел, что ткань облегает не искусственные какие-то формы лифчика, а только природное и настоящее… все эти движущиеся линии… изгибы… и всё такое… в общем засыпалось мне сложно, да и днём приходилось чаще смотреть в окно и куда ещё угодно, лишь бы она не заметила как мой взгляд раз за разом застревает на уровне её груди. Такой соблазнительной и имеющей бессовестное свойство оттягивать ворот футболки при наклоне вперёд… ворот был, в общем-то, немаленький и, так уж получилось, что к концу путешествия про её грудь я знал если меньше её, то не намного. И то, что я видел и знал, мне в миллион раз больше нравилось, чем когда просто представлял. Уж простите за такую вот деталь.
А мы тем временем приехали в северную столицу, где нас встретили друзья. Юлю я представил как двоюродную сестру, которая решила покорить цивилизацию, а её отцом на меня была возложена святая обязанность оберегать и помогать. Хотя, мысленно, я проговорил – «Огрокать - взлелеять, возлюбить и отпустить»
Жить нам предстояло в городе Ломоносов (в некоторых частях – очень романтичное место). Окна квартиры выходили на север, на видневшийся вдали Финский залив, не так далеко находился и настоящий дворец - Петродворец. Во всём остальном квартирка вполне уютная – кухня с минидиванчиком, душ, туалет, большая комната с огромной кроватью (да-да – одной!) и небольшой застеклённый балкончик. Тут предстояло нам обустроиться и назавтра (в субботу) мне с раннего утра уже надо было быть на рабочем месте в центре Питера и принимать обязанности. Юле на работу через пару дней – в понедельник тут же - в Ломоносове.
Душ принят, вещи разложены и вот, наконец, встал вопрос, ответ на который уже давно ждут читатели, Юля только что мысленно начала его искать. Да - кровать одна, а нас двое. И мы – мальчик и девочка. Из других возможных спальных принадлежностей – минидиванчик метр длиной и голый пол.
Юля в растерянности стояла перед кроватью, размышляя над тем, как поднять вопрос и как он решится?
Пришлось, брать инициативу на себя.
- Юль. В общем, так. Кровать большая. Очень. Я дал обещание и не вижу причин сомневаться в моей способности его сдержать. Приходить я буду поздно, уходить очень рано, так что ты в большинстве случаев даже и не заметишь, что спишь рядом с мужчиной.
Она с сомнением смотрела на кровать, потом перевела на меня взгляд. Испуганный взгляд. Но тут уж я ничего не мог поделать. Придётся ей принять решение и рискнуть, а уж первая ночь развеет все её опасения.
- Можешь укладываться и выключить свет, – предложил я, – А я - следом.
Во всей своей боевой амуниции - в виде комплекта нижнего белья, знакомой уже футболки она заняла правую часть и затихла… затаилась.
Покурив, я пришёл и столкнулся с той же дилеммой.
- Юль, мне совсем в одежде лечь?
- Как хочешь.
- Мужчина в трусах не вызовет у тебя шок?
- Думаю, нет, – хоть и напряжённо, но всё-таки, хихикнув, ответила она.
Быстро избавившись от верхней одежды, я шмыгул под одеяло. Времени на сон оставалось уже не больше шести часов. И это было теперь основной проблемой. По крайней мере - для меня.
- Спокойной ночи, любимая, – прошептал я и отвернулся.
Она промолчала. А я, в общем-то, решил не «париться» сильно. Мне доводилось голышом спать и с одной, и с двумя, и даже тремя девушками, которые, при том ещё и секса хотели. А я вот просто ложился спать… и всё пофиг – раз сказал, секса не будет, значит - не будет. Посочувствовав, мысленно, переживаниям Юли, я отключился. Наутро у меня было слишком много дел и забот… да и ближайшие недели, по моим прикидкам, на работе будут сущим адом. Так что я даже не был уверен, когда в следующий раз увижу любимую не спящей.
ГЛАВА 5
Первые дни сказочной жизни пролетели в заботах. Юля вышла на работу в местное отделение компании – менеджером по обслуживанию клиентов. Зарплата для начинающего офисного планктона была вполне удовлетворительной и позволяла откладывать деньги «на потом». За квартиру я платил полностью сам – обосновывая это тем, что, так и так должен был уехать сюда, снять квартиру, да и доход у меня был выше в разы. Продукты мы покупали в складчину, уборкой занимались те, кто в субботу находился дома. Ну, если честно, то обычно – Юля. Я вообще видел её крайне редко, несмотря на то, что мы жили в одной квартире и спали в одной кровати. Мой день начинался в 6.15. Я тихо вставал, умывался, кофе с молоком, сигарета, костюм. Дальше пешком до станции, на электричке до вокзала, затем – метро. В девять я был уже в офисе. Работу заканчивал обычно в 20.00-20.30. К полуночи успевал принять душ, наскоро поужинать и - спать. И так продолжалось с понедельника по пятницу, чаще ещё и по субботу и, временами, даже по воскресенье. Первых выходных и вовсе не было месяц. В общем, я уходил, когда любимая ещё спала, и приходил, когда она уже спала.
Но, при всём при этом, моя эмоциональная жизнь не свелась к нулю. У меня была возможность ощущать её рядом, утром видеть близко – совсем близко. Со временем, Юля начала ложиться в постель уже не укомплектованной одеждами, а вполне нормально и комфортно – в футболке или в чём-то, вроде ночнушки (понятия не имею, как это всё называется) и трусиках.
Конечно же, я смотрел на неё! По утрам, порой, я просыпался в её объятиях – во сне она иногда обнимала меня. В такие дни я вставал с постели на пару минут позже, отдавая сто двадцать секунд наслаждению от ударов любимого сердца, тепла и мягкости её тела. Иногда, она во сне скидывала с себя одеяло и я, проснувшись, видел её… только в том, в чём она спала. Тут всё было по-честному, специально я не приподнимал одеяла, чтобы полюбопытствовать. И всё же, есть один момент, который она так и не узнала про первые дни. Через какое-то время, я, перед тем как уходить на работу, начал тихонько касаться губами её лба. Я надеюсь и думаю, что это не было нарушением моего обещания, просто это помогало мне пережить очередной день.
Тем не менее, официально, в те редкие выходные, что мы оказывались вместе, считалось, что я её и не видел более раздетой, чем кто-либо другой из окружающих. Мы много разговаривали, когда удавалось побыть вдвоём, изредка выбирались в мир на весь день, чтобы пройтись по Невскому или изучить очередную комнату Эрмитажа, сходить в кино. Всё было тихо, мирно и дружно. Так, как и было обещано. И через какое-то время мне начало казаться, что она смотрит на меня чаще и дольше, что хочет что-то сказать, но понятия не имеет с чего начать.
Возможность сделать это представилась после первой зарплаты у неё и у меня. Мы решили отметить событие, которое окончательно подтверждало факт свершившейся перемены в её жизни. Купили текилы на оптовом складе… сразу пять поллитровок… «на будущее». К столу - всяческих вкусностей, лимонов, лаймов. И вот, в одну, весьма прекрасную и, как оказалось, примечательную пятницу вечером собрались за столиком в большой комнате.
Первый drink проскочил незаметно. Мы выпили за первую зарплату. Завязался разговор – ни о чём и обо всём. Говорил, по большому счёту, больше я… так уж получилось, что мне только дай рот раскрыть, сам потом и просидишь с открытым ртом. Мы популярным языком обсудили и определили общность взглядов на такие вопросы как возможность существования жизни на Марсе или в недрах Юпитера, проблемы искусственного интеллекта, квантовые компьютеры, сходства религий и человеческих заблуждений, ну и в таком роде. Ещё одна тема, которая могла бы заинтересовать – «мужеженщины». С недавних пор, я стал замечать, что женщины забывают о том, что они женщины. Превращаясь в бесполых покорителей карьеры, они больше не ищут любви, предпочитая покупать её за деньги (необязательно проституция, конечно) и власть. Мужчины больше не ищут чувственности и внутреннего мира в женщинах. Всё проще – хлоп-шлёп и вот, готовы отношения, семья, дети. Только никакого удовлетворения это не приносит. И люди, в первую очередь женщины, становятся агрессивнее, что, несомненно, существенно добавляет градус агрессии всей планете. Почему-то, кажется, что женщины не стремятся больше иметь богатый внутренний мир, предпочитая богатство внешнее. Таких любить по-настоящему сложно. Вернуть их в естественное состояние – тоже. И от этого становится грустно.
Запрокидывая drinks за марсиан, за спасение человечества мы постепенно вернулись на землю – к нашим отношениям.
- Лёш, а за что ты меня любишь? – спросила она, поставив рюмку после очередного тоста.
- Тебе по правде или в виде Доширака? – поинтересовался я, предоставляя возможность выбрать красную или зелёную пилюлю.
- Н… Н... Ну, конечно, по правде, – не моргнув глазом, выбрала она, подтвердив своё решение слегка заплетающимся языком.
- Понимаешь ли. Есть два вида любви. Условная и безусловная. В первом случае любят «за что-то». За то что, ты, например, красивая… или глупая… или гениальная… или доступная… или при деньгах и власти… за большие сиськи или большой пенис… или просто потому «что досталось, то - не отдам». В большинстве случаев практикуется такая вот «выгодная» любовь. Люди создают пары и обмениваются (конечно, негласно и не прямым текстом) по факту взаимными обязательствами спать друг с другом, зарабатывать много денег, родить ребёнка и тому подобное. В мире, насквозь пропитанном меркантильными интересами, такая форма любви видится самой простой, доступной и измеримой. Но… к сожалению, недолговечной. Стоит тебе потерять деньги, статус, не суметь родить ребёнка, подурнеть, стать импотентом и что угодно ещё, что нарушит баланс негласного договора – «Ты – мне, я – тебе» и всё закончится. Кто-то долго будет пытаться делать вид, что ничего не изменилось, но это будет не так. Другое дело – любовь безусловная. Так умеет любить практически любой ребёнок. Он любит и всё тут. Он полон любви и не спрашивает, что он получит в обмен, какие гарантии и привилегии… он просто любит – и мать-алкоголичку и мать-красавицу, умницу, спортсменку, и отца-тирана, и отца-милейшего и добрейшего человека на свете. Он прощает всё и долго. До тех пор, пока общество не приучит его ставить условия в своей любви. Если удаётся сохранить умение любить безусловно – тебе тяжело и сложно жить, но это ощущение любви в миллион раз сильнее любой другой любви. Тебя я, Юля, люблю просто так и ничего не требую взамен. Мне доставляет радость видеть тебя и знать, что ты есть. Этого вполне достаточно, чтобы чувствовать себя наполненным смыслом.
- Ну, а в таком случае как же секс, к примеру?
- Всё просто. Если он без причины, ты – животное, если он ради продолжения рода – это важно и нужно, ну а если он уже продолжение близости и способ осознать, понять – то это прекрасно само по себе и не требует каких-либо объяснений, условностей и потому возможно исключительно между близкими людьми.
- А теперь, только честно, – начала она…
- Насколько ты близкий мне человек? – я закончил за неё фразу.
Она кивнула и опустила глаза. На Юлиных щеках к алкогольному багрянцу добавилось пару капель смущения.
- Я тебя люблю. А значит – доверяю. Раз доверяю – значит, человек ты мне гармоничный и близкий.
- Но ты ведь меня не знаешь совсем!
- Зато чувствую. Мне необязательно знать какие-либо факты из твоей жизни и биографии. Ты есть. Ты передо мной. Я тебя люблю. Я живу. И этого достаточно. Все твои горести я готов с тобой разделить-прочувствовать… все твои тайны я готов оставить тебе… всем твоим радостям я готов радоваться с тобой.
- А если я - плохая?
- Не бывает плохих людей. Бывает окружающая среда, которая способна человека превратить в животное. Все дети рождаются одинаково милыми и хорошими. Просто некоторые из них со временем становятся маньяками, некоторые учёными, некоторые рабочими, или инженерами, докторами и так далее… por que? Por que! Вот и всё!
- Чего-чего? Какой «порке-порке»?
- Это по-испански. Меня прикалывает этот момент у них. Por que, сказанное с вопросительной интонацией, переводится как «Почему?», а сказанное с утвердительной – «Потому!»
Она рассмеялась. Уж не знаю чего тут особо смешного, но лишний раз услышать её смех – лучше любой текилы. Которую я тут же и разлил по рюмкам, подводя черту под темой секса и отношений.
- Beber por el amor! – провозгласил я тост и пододвинул рюмку Юле. – Drekk it!
- А это что за «бебер амур»?
- Первая часть – это тост, – пояснил я, – Выпьем за любовь! Тоже по-испански. Второе – приглашение скорее выпить, но уже по-старонорвежски. Викинги так предлагали тосты. В современном языке это звучит менее красочно – drikker det.
С количеством алкоголя в крови у меня, как обычно, развязывался язык и нёс зачастую - не пойми что. Но, это не имело особого значения.
- Хорошо. Это всё хорошо конечно, - сказала она – но как быть с твоим обещанием?
- Каким?
- Ну, не приставать ко мне?
- А что, что-то не так? Даю повод сомневаться?
- В том-то и дело, что нет, – как будто вздохнула чуть захмелевшая Юля, - Ты мне нравишься. Если честно, то даже очень. Наверное, даже преочень. А вот, если мне захочется его забрать обратно? Отменить? Вдруг мне захочется, чтобы ты стал мне близким человеком… полностью?
Было уже непонятно, всерьёз ли она говорит или так – гипотетически.
- Просто так его отменить нельзя. Тебе понадобится, можно сказать, своеобразный… э-э-э, пароль, который может освободить меня от этого обещания.
- Ну и какой же это пароль?
- Секрет. Я не могу тебе его сказать ни в коем случае. Только, когда ты будешь искренне и честно готова, ты сможешь без труда его открыть.
Она пристально посмотрела на меня.
- Ты что, настолько серьёзно?
- Да. Извини. Иначе мои слова утратят для тебя значение и ты перестанешь мне верить.
- Даже если я прямо сейчас хочу этого?
- Нет.
- Круто! И что, его никак не взломать?
- Не-а.
В её глазах определённо запрыгали маленькие бесята.
- А если попробую?
- Не получится, - с сожалением пробормотал я.
- А я попробую, – она улыбнулась.
- Как хочешь, – вздохнул я, – Ты можешь тут устроить стриптиз, спать голышом и делать всё, что только в голову придёт, но пока обещание действует - ничего не будет.
- Ну, а я всё равно попробую.
- Скажу честно, – ответил я, воодушевляясь, – искренне желаю тебе удачи в этом предприятии. А посему, давай выпьем за успех.
Мы выпили и Юля потянулась ко мне.
- Тогда я начну прямо сейчас. Понемногу искать ключ и не успокоюсь, пока не найду.
С этими словами она прильнула губами к моим. Поцелуй любимой девушки, да ещё и с привкусом текилы, это сильное испытание, скажу я вам. Признаюсь, что всё, что было мужского в моём теле, немедленно отреагировало на Юлю. А она, не отрываясь от моих губ, придвинулась ближе, обняла и забралась на колени. Это был знатный штурм - passio contra voluntatem (лат. страсть и (против) человеческая сила воли). Минут через пять она отольнула от меня.
- А если бы я сказала… что люблю тебя?
Я притянул её к себе и прошептал в прекрасное ушко
- Я был бы счастлив. Очень.
-А ты знаешь, - также шёпотом ответила она… - ведь мне иногда кажется, что это так и есть…
Я молчал, затаив дыхание.
- Что ты мне не просто нравишься. Что я чувствую, будто, теряю над собой контроль.
Она обхватила мою голову руками и повернула вверх так, чтобы смотреть мне в глаза.
- Скажи, что ты любишь меня, – прошептала она, – Скажи честно. Не ври. Не обмани меня. Просто пообещай, что не обманешь, что всё то, что ты мне говорил – говорил именно ты, а не моё воображение.
Она замолчала и пристально смотрела мне в глаза. Её сердце колотилось также бешенно, как и моё.
- Юля, милая... любимая… я очень тебя люблю. Это правда. Потому что, если это не правда, я возненавижу себя и убью. Я хочу, чтобы ты была счастлива. Я знаю, что нужен тебе. Я знаю, что просто не могу отдать всего себя….
- Не надо… - она прервала меня, – Не порти сказку. Я помню всё, что ты мне сказал. Я поцеловала тебя, а значит – верю. Пусть будет то, что будет, и я обещаю ни о чём не сожалеть.
Она вздохнула, положила свою руку мне на грудь.
- Я чувствую, что твоё сердце бьётся также как и моё. Посмотри, почувствуй.
Она взяла мою руку и положила себе на грудь. Я ощутил, что её сердце колотится также бешено, как и моё. И, как будто, даже в этом неимоверном ритме чувствовался унисон.
- Поцелуй меня, – прошептала любимая.
И я исполнил её просьбу. Она гладила мои волосы, не отрывая губ, гладила по спине так, что от каждого движения, будто высокое напряжение проносилось через тело и меня охватывала дрожь. Я провёл рукой по округлым линиям её груди, по ладони скользнул маленький камешек. Она тоже задрожала. Я чувствовал, что ещё немного и мы, наверное, просто воспламенимся от жара переполняющего нас.
- Останови меня, – попросил я, - пожалуйста.
- Я не хочу. Я не могу, – прошептала чуть слышно она, – Я люблю. Честно. Я люблю… тебя.
Не в силах сдерживать переполняющие меня эмоции, я прильнул к её шее… поцеловал… и… заплакал.
Нет ничего ценнее и ярче, чем слова любви… искренние и честные, которые исходят из уст любимого человека. Это настолько уникальное событие, как взрыв сверхновой, как поглощение галактики чёрной дырой, как встреча двух сердец услышавших друг друга. И это событие настолько грандиозное и прекрасное, что способно взорвать любые преграды и дать волю чувствам. Юля крепко обхватила меня, прижала голову к груди… Я отдался этим чувствам… я просто слушал сердце любимой, ощущал мягкое тепло её тела, её запах. Это восхитительно!
- Спасибо тебе, – чуть слышно, на самом маленьком объёме воздуха в лёгких, выдохнул я.
- Тебе спасибо… милый. Спасибо, что ты встретил меня и показал то, что никогда бы я не увидела. Не плачь. Мы договоримся, что будем хранить друг друга, думать о друг друге, любить друг друга… что, как бы ни сложились наши судьбы, мы позволим друг другу быть вместе столько, сколько нам отведено.
Она отняла мою голову от своей груди. И вновь поцеловала меня. И снова… и я целовал её, не в силах насытиться дыханием любви. Вдруг, будто все горести и темнота мира отступили. И между нами двоими, посреди бурной реки, образовалась тихая заводь, в которую мы погружались вместе.
Наконец, насытившись вдоволь поцелуями, мы смогли оторваться друг от друга. Юля пересела с моих колен. Но теперь уже не напротив, а рядом... близко-близко...
- Я люблю тебя, – уже просто глазами сказала она, – Давай выпьем за это.
И этот тост, как и все последующие, мы скрепили поцелуем. Наконец, вконец опьяневшие от дикого коктейля из алкоголя и любви, мы были уже не в силах сидеть. Она толкнула меня и я упал на мягкое одеяло спиной. Юля положила голову мне на грудь и прошептала:
- Я люблю тебя.
Я гладил её волосы, спину и был не в состоянии ни о чём думать. Через мгновение, мой милый и прекрасный ангел уже спала убаюканная биением сердца. Я обнял любимую крепче, переплёл пальцы своей руки и её, и отдался волшебному сну.
* * *
Проснувшись наутро, я ощутил, что никто не лежал на моей груди. Тиски ужаса и разочарования обхватили сердце.
- Неужели это был сон?! – подумал я, – Господи, я надеюсь, что – нет! Интересно, а обещание осталось ненарушенным?
Юли рядом со мной не было. Я лежал, вроде бы также как мне думалось, я лежал, когда уснул. Но, понимая, сколько было выпито, гарантировать уже ничего не мог. Я не хотел открывать глаза… Чувствовал, как они наполняются слезами. Я лежал и не двигался.
«Где она? – спрашивал я себя. – Ушла? Я её обидел?»
До моего слуха донёсся шум... Определённо кофейной чашки.
«Значит, не ушла» - с облегчением, заключил я.
Аромат, прокравшийся в следующий орган чувств, которому было позволено выйти из сумрака, однозначно свидетельствовал о свежесваренном кофе, яичнице. Живот подал сигнал. Шум на кухне стих. Досчитав до пяти (uno, dos, tres, quattro, cinco..), я, наконец, позволил своим глазам открыться.
И передо мной предстала она. Сияющая и вся такая прекрасная Юля стояла рядом с подносом в руках. На нём были две чашки кофе, две тарелки с яичницей, пара кусочков хлеба… каждого предмета – по два. Как и нас.
- Я, вообще-то, рассчитывала сама на «кофе в постель», - сказала она с улыбкой и блеском в глазах, – но ты такой засоня оказался, что пришлось, понимаешь ли, самой себя… ублажить… здоровым завтраком… и тебя за компанию.
Я смотрел на неё и не мог насмотреться. Она действительно вся будто светилась. Она была счастлива. Об этом говорили её глаза, от которых я не мог оторваться. Юля осторожно присела, а я продолжал лежать, не имея сил подняться. Любимая смотрела на меня... я - на неё.
И вдруг, «О, Боже!». Я обратил внимание на то, как она одета… На Юле была только футболка… причём далеко не из самой плотной ткани… И… поверить не могу! Больше ничего! Это определённо! Я с ужасом смотрел уже не в глаза… ниже…
- Ю-ю-юль… - прохрипел я еле слышно, – я, что… мы… моё обещание... я обманул, получается тебя?
Она с улыбкой проследила куда направлен мой взгляд и остановилась на своей груди… которая очень и вполне определённо не просто открывала формы, но почти виднелась сквозь ткань… особенно коричневые кружочки.
- А-а-а, – протянула она, – Ну, понимаешь... как бы тебе сказать…
Она замолчала, но продолжала улыбаться и как будто ещё ярче засияла. Моё сердце замерло.
- Случилось, в общем-то, то, что и должно было случиться…
Моё сердце определённо грохнуло и начало остывать.
- Вообще-то, я принимала душ, – продолжила она, – Но, если ты об обещании, что обломаешь меня если я захочу секса… То тут будь спокоен. Ничего не было. И я просто восхищена тобой. Всё, что было сегодня ночью – всё было взаправду. А то чего не было… ну что же, я тоже покажу тебе, как я сдерживаю обещание. И мы посмотрим, чем всё это закончится. Так что, гарантирую тебе, что думать ты будешь только обо мне.
Юля поставила поднос на столик.
- А теперь…
Она, наклонилась, обхватила меня за шею, притянула к груди и потянула вверх.
- Теперь, давай-ка, соня, вставай. Будем завтракать. Самым романтичным образом. А если захочешь поцелуй, будь добр - сначала умываться и чистить зубы. Я подожду ровно пять минут. После чего право на страстный утренний поцелуй ты утратишь.
Я проснулся окончательно. Через пять минут, освежённый холодной водой я плюхнулся рядом с Юлей.
- Вот, так-то лучше, – молвила она и прикоснулась к моим губам.
Этому поцелую было отведено всего лишь пара мгновений. И я начал было упрямиться, когда Юля собралась оторваться от моих губ, но девушка чуть толкнула меня.
- Десерт после завтрака, – почти смеясь, сказала она и пододвинула поднос с едой.
Это был мой самый шикарный завтрак лет за две тысячи. Такое наслаждение таким незамысловатым набором продуктов. И кофе. К запаху которого примешивался запах её тела, мыла, волос, шампуня.
А потом был обещанный десерт. Он затмил собой и пробуждение и завтрак. Сначала – лёгкое прикосновение губ. Затем их страстное соединение. Я обнимал её за плечи, я впился в Юлины губы так, будто это был источник жизни, а я вот-вот должен был умереть от жажды.
Не отрывая губ, она села ко мне на колени. Лицом ко мне. И обхватила ногами. Если вы недопоняли ещё – из одежды на ней была лишь тонкая футболка! А я - мужчина. Блин! Я умирал в её объятиях. Каждое мгновение умирал и снова рождался! Наконец, любимая оторвалась от моих губ. Улыбнулась. И аккуратно – так чтобы футболка не сдвинулась внизу, соскользнула с коленей, встала передо мной.
- Мне кажется, – ещё больше сияя и сверкая огоньками в глазах – десерт был на «пять с плюсом»! А теперь, дорогой, нас ждёт субботняя рутина. Хорошо? Вставай.
А вот встать в этот момент я как раз и не мог. Понимаете, о чём я? Как-то мне было неудобно и смутительно продемонстрировать, что то, что есть только у мужчин, более чем ярко о себе напоминает.
Я, краснея, прошептал:
- Конечно, милая. Сейчас. Дай отдышаться.
А она, как назло, опустила взгляд прямо мне в область немногим ниже пупка. И чуть покраснев, и ещё больше засияв, сказала:
- Пять минут перерыв – можешь покурить.
Наклонилась, точно специально обнажая в разрезе футболки свою грудь почти ровно настолько, насколько возможно, чтобы особо ничего не показать, и при этом обязательно бы захотелось продолжения. Но, всего лишь, на мгновение. И, подхватив со столика поднос, удалилась. Мне определённо надо было прийти в себя.
Я выбрался на балкончик покурить. Намечались непростые выходные. Юля, судя по всему, всерьёз решила заставить меня пожалеть о своём слове.
ГЛАВА 6
На счёт непростых выходных я оказался прав. Но вовсе не в том виде, в котором мне это виделось за утренней сигаретой. Я докурил, зашёл в комнату. Юля, похоже, решила пожалеть меня - нижнее бельё на ней, всё-таки, появилось – трусики и, хоть и воздушный, но уже скрывающий соблазнительную прозрачность, бюстгальтер.
- Уборка и магазины? – спросила она меня.
- Вперёд, Макдуф и будет проклят тот, кто первый скажет «Хватит!» – ответил я шекспировским «Макбетом».
В этот момент зазвонил мой мобильник. Это был начальник департамента, где я работал руководителем отдела. Он сообщил, что в пятницу по нескольким договорам истекли сроки, однако мои менеджеры «прохлопали» (мягко выражаясь, конечно) этот момент. В общем, нужно срочно приехать на работу, вытащить виновных и исправить всё до конца дня. Я позвонил Кате, «косяк» её.
Было жаль расставаться с таким замечательным утром. И в миллион раз сильнее я пожалел об этом уже через несколько часов. Одев костюм, я собрался уходить. Юля стояла в коридоре и смотрела на меня.
- Извини, Юль, но, кажется, тебе придётся снова убираться одной.
- Да, – вздохнула она показательно надув губки, - а тебе по-ра-бо-тать с Катей.
Она хихикнула театрально и пошла в ванную, набирать воду в ведро, чтобы помыть полы. Я пошёл на станцию, ощущая конкретный дискомфорт. Но, деваться - некуда. Через пару часов без пробок и толп народу я добрался до офиса. Катя была уже там и работала.
- Эх, Катя, как же меня твоя беременность подставила, – вместо приветствия сказал я.
- Алексей Александрович, откуда Вы знаете? – удивлённо спросила она и посмотрела на свой живот.
Катя была очень милая и умная девушка. С ней было легко работать. И когда я пришёл к выводу, что очень скоро наш коллектив потеряет её, минимум, на год мне стало даже как-то грустно.
- Да на самом деле всё просто, Катерина Павловна. Я видел фотографию с мартовского корпоратива, когда меня здесь ещё не было…
- Я, что потолстела и подурнела?! – прервала она меня.
- Да подожди ты - всё проще... Во-первых, у тебя определённо увеличилась грудь. Чувствуется, что бюстгальтер явно рассчитан на меньший размер.
Я показал ей фото с корпоратива и кивнул на её декольте.
- А поскольку эта часть тела в твоём возрасте навряд ли станет ни с того ни с сего расти, – продолжил я, - а она определённо стала больше, где-то на размер… При беременности это происходит через месяц-два, реже - три, но, определённо, до того, как животик начнёт заметно выделяться. Следовательно, логично, что на третий-четвёртый месяц животика ещё не видно, как сейчас, но грудь всё рассказывает. То, что я на неё обращаю внимание, тоже - дело обычное для меня как животного-самца и нисколько, думаю, тебя не смущает. Кроме того – особый блеск в глазах, походка гордая с прямой спиной, иногда даже чуть выпятив живот – ты ждёшь, когда мир заметит твоё счастье. Ну и миллион разных других деталей.
Она покраснела и опустила глаза.
- Я поздравляю тебя, конечно, и желаю, чтобы у вас с Дымкой, так ведь ты называешь своего мужа?...
- Откуда?!....
- …В общем, чтобы у вас всё было хорошо и через полгодика мы бы пили за здоровье малыша и его прекрасной мамочки. Скажи, кстати, когда мы с тобой ненадолго расстанемся?
- Не знаю… Я ещё могу работать.
- Ну, хорошо, тогда давай быстро закончим дела и предадимся каждый своей радости.
- Да я уже все комплекты документов подготовила. Надо только их разнести. Три адреса. Я быстро справлюсь, извините, что из-за меня Вас выдернули из дома. Я всё разнесу ещё до вечера.
- Во-первых, не из-за тебя меня выдернули. А из-за меня. Твоя работа – моя работа. Такое вот «горе» у начальников. И, хотя, сегодняшний день у меня планировался чрезвычайно приятным, я всё равно на тебя не сержусь. Более того – я тобой горжусь. Ты молодец, что решила стать мамой. Но всё же, не забывай пока о работе. Я останусь, помогу доделать и разнести бумаги.
Через час мы уже были в метро. Предстояло, по большому счёту, дело несложное – три адреса поблизости от станций метро синей ветки: один – на Чёрной речке, второй и третий – на Звёздной и Купчинской соответственно. Я взял два адреса – Звёздную и Купчинскую, Кате – поближе к дому, один.
- Обязательно позвони и отчитайся, когда закончите оформлять все документы. – Напутствовал её я, перед тем как сесть в свой поезд, ей – в противоположную сторону и совсем недалеко.
Сказать, что клиенты, обычно – идиоты, это не сказать ничего. Два адреса – три часа и полностью «вынесенный мозг» дедулькой семидесяти лет, который, как оказалось, не брал никакого кредита, а паспорт давно утерян и восстановлен. Тут дело пахло серьёзной работой нашей службы безопасности и прокуратуры. Так или иначе, свою работу я сделал, документы с подписями на руках и тут я вспомнил, что Катя так и не позвонила. Ругнув мысленно, её, дедульку и себя за невнимательность, я набрал Катин номер… «Абонент не отвечает»… Ещё раз… «Может в метро и не слышит?»... «Абонент не отвечает»… Я начинал злиться на Катю и её беременность и «куриную» женскую память… «Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети»…. «Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети»…. Я набрал клиента… только длинные гудки.
- Твою мать! – выругался я уже вслух и не вышел на станции пересадки. Придётся проехать ещё пять станций и убедиться, что до клиента она дошла и ушла, иначе ждёт и её и меня жутчайший «строгач» и компенсация убытков из собственного кармана.
… «Чёрная… Речка»… дикторша раздельно, с паузой назвала станцию. Я вышел из вагона и встал на эскалатор. Идти, в общем-то, было недалеко, да и вся задержка для меня не превысит часа на этот лишний крюк до дома, но я всё равно был злой до чёртиков.
Я зашёл в мрачный по-питерски двор, нашёл нужный дом и поднялся к квартире. Позвонил в дверь… Тихо.
«Ну, блин, чего?! Мне теперь ехать к ней домой?!» Я позвонил ещё раз… Может, звонок не работает? Дверь-то – о-го-го! Я легонько постучал… потом грохнул по ней и она отошла от косяка… было незакрыто.
«А это что ещё за ё… твою мать?!» удивлённо и злобно спросил себя я… В приоткрывшуюся щель я крикнул.
- Ау! Хозяева!
Прислушался… сопение… они - там… дрыхнут, походу… а дверь открытую оставили – идиоты!... и вдруг – стон… женский и очень-очень страшный… Внутри меня жар злости сменился ледяным душем. «Может показалось?» с надеждой подумал я… И снова стон… хриплый… тихий и… страшный… Вынимая мобильник, я приоткрыл дверь, набрал «112» и, держа наготове палец, чтобы послать вызов, зашёл в квартиру. Я не знаю, стоит ли рассказывать о том, что я увидел, дойдя по коридору до единственной комнаты этой квартиры… я нажал кнопку вызова… Быстро передав координаты и требование немедленно прислать скорую и полицию я бросился в комнату.
На задрипанном диване вповалку лежала компания бухих и спящих гастарбайтеров… а на полу…
А на полу… в луже растекающейся крови… привязанная руками и ногами к дивану, батарее и столу лежала голая и растерзанная Катя. Там, откуда должна была появиться через несколько месяцев новая жизнь… было всё в крови и… выглядывало… определённо то, что не может… это кошмар какой-то!!! Бред!!! Я этого не вижу!!! Просто я перегрелся!!!... нет!… я подошёл к Кате… опустился на колени…
- Ка-а-ать… - прошептал я, – Катю-ю-юшенька… ты меня слышишь?
Она открыла глаза… В них были слёзы… боль… ужасная боль… кошмарная…
- Мой ребёнок… - еле слышно зашептала она, – мой… он… с ним, ведь, всё в порядке? Они… обещали что не станут… я сделала всё, что они хотели… но они… мой ребёнок….я… я не чувствую его…
Я взял её за руку, обхватил голову и положил на колени…
- Катенька, всё будет хорошо… с ребёнком всё будет в порядке… сейчас врач приедет, сейчас помощь придёт, – с жаром прошептал я.
Это была дикая ложь, я знал, что то, что я видел… результат чьего-то вмешательства… в её чрево… оно уже никогда не будет ребёнком.
- Вы ведь, придумали как его зовут?
Она моргнула… губы дрогнули, пытаясь улыбнуться.
- Её… это точно будет Она… - чуть оживившимся голосом прошептала Катя, – Её мы назовём Иришкой.
Я видел, как глаза девушки приобретают лихорадочный блеск… Её смерть стояла позади справа от меня… я набрался сил, чтобы попробовать включить мозг… «Ей надо остановить кровотечение» - подумал я совершенно логично и правильно… «Но оно наверняка внутреннее» - возразил я себе. – Что я могу сделать?!» Я понимал, что должен что-то попробовать сделать, но смотреть… туда… «Блин! Заткни хотя бы чем-то» - внутренний голос с ужасом кричал приказ что-то делать… Я попытался осмотреть… м-м-м…. рану… меня почти стошнило… но стало понятно, что раны не наружные и кровь идёт из её вен внутри… Трогать и двигать её было бесполезно, а если что-то и можно было сделать, то я не знал что именно… максимум – снизить кровяное давление чтобы уменьшить ток крови… просто поговорить и успокоить?...
Я снова взял её за руку…
- Кать… Ка-а-ать… - шептал я, – Ты только держись…
- Да-а-а….а-а…а-а-а, - простонала она.
Второй рукой я провёл по её животу. Делая вид, будто нащупываю движение плода и сердцебиение...
- Я чувствую, что малышка двигается, и, кажется, даже сердце, – прошептал я полнейшую чушь, которой в принципе и быть не может. Но что сказать, она должна была родить в первый раз и сама каждый день наверняка прислушивалась к ощущениям – может, шевельнётся, передаст привет мамочке, в конце концов? Шевелится там, особо, было ещё не кому, но она ждала наверняка и была просто предрасположена к такой лжи.
- Да-а-а-а?... – её губы дрогнули, глаза открылись, суматошный блеск отражения приблизившейся смерти отступил, - Она впервые пошевелилась…. Дымке… моему Диме… скажите… скажите, что всё будет хорошо.
- Конечно, конечно, Катя, – продолжал я беспросветно врать.
Но сухой блеск снова пробежал по её глазам… Дыхание девушки начало учащаться… глаза широко раскрылись… в них быстро таяла жизнь… вдруг лёгкая дрожь пробежала по её телу и отдалась в моей руке…
Всё кончилось… она смотрела открытыми глазами прямо на меня… почти… чуть левее моего плеча… Я с силой закусил губу… она лопнула. Солёный вкус крови и физическая боль притупили чувства… я не в силах был встать… так и сидел, поддерживая её голову на уровне коленей и сжимая руку, в которой не было больше пульсации… которая стала холодеть… Я не знаю сколько прошло времени, прежде чем, быстрые шаги по лестнице и ворвавшиеся полицейские вернули меня в реальность…
«Быстро, на пол, сука!» привычно закричал молодой старшина и со всей дури хрястнул меня по затылку… я упал лицом на мёртвое тело и выключился…
Я снова видел Катю – цветущую и счастливую. С малышом. Кормящей грудью. Прекрасной и милой совсем ещё девичью грудью. Её Димка смотрит на неё. Они улыбаются... И малышка, причмокивая губками – тоже... Вот-вот заговорит
- Эй!... эй!... ты!... давай-давай очухайся уже!...
«Странный разговор для младенца» подумал я и открыл глаза. Я лежал на спине. Передо мной сначала в тумане, затем резко из него вырисовалась фигура полицейского.
- Очухался, значит... – проговорил он, – Слушай, мужик... ты это… того… прости уж, что я тебя так припечатал… не разобрался с ходу что к чему… а тут такое…
Он протянул мне руку. Я понял, что я не в обиде на него. Наверное, сам бы бросился, если бы увидел кого-то рядом с ней… так… такой…
- угу... – пробормотал я, поднимаясь на ноги.
Я огляделся. Катя всё также лежала голая посреди комнаты… рядом стояли врачи и качали головами… ещё один возился с закованными в наручники сопящими гастарбайтерами. Кажется, собирался привести в чувство…
- Ты говорить-соображать можешь? – спросил всё тот же полицейский.
- Да, – выдавил я, – а можно… можно… можно её прикрыть?
Я кивнул в сторону Кати. Полицейский сморщился…
- Да, конечно, только там всё щас заснимут… придётся потерпеть… Пойдём на кухню. Следак должен тебя допросить. Ты же, вроде, с ней работаешь, так? Я посмотрел ваши документы.
- Бл…. Надо срочно же позвонить руководству! – неожиданно я вспомнил требования инструкций и корпоративного этикета.
- Нет, – прервал меня полицейский, – сначала следователь, потом - делай что хочешь.
Мы вошли на кухню. За столом разложив бумаги, сидел сурового вида мужик и смотрел в маленький телевизор, который, судя по всему, переставили с холодильника. К нему была подключена маленькая видеокамера… на экране была Катя… Она плакала.. Следователь кивнул рядом с собой, приглашая сесть. Катя на экране испуганно смотрела на меня… она плакала… губы её шевелились… Я прислушался.
- Я сделаю, всё! – шептала она, – Только, я… я... у меня будет ребёнок,… пожалуйста…
Голос за кадром сказал:
- Клянусь, деточка, раз уж ты хорошо, тихо и без шума порадуешь нас, и мы будем удовлетворены, то…
Следователь нажал перемотку… Она выполнила своё обещание… Они получили всё, что только в голову приходило… Она рыдала… но исполняла приказы… Потом… потом они не сдержали своё обещание… по очереди… ещё и ещё… Она уже не могла прикрываться стыдливо… они растянули её по полу, как куклу… голова подрагивала, лицо бледнело… а они, довольные, поглядывали по очереди в камеру… потом они начали её бить… ногами... в живот… в… и снова всё повторилось… прикладываясь то к ней, то к водке они никак не могли угомониться… следователь отпустил паузу, и голос заполнил кухню:
- Э-э-э, раз она бреммнннна… а мы можжжем побть дохторами… Ппппрреедлагаю сделать аббборт…
Катины глаза широко раскрылись, казалось, вот-вот крик вырвется из неё, но девушке заткнули рот рукой... А «доктор»… с размаху ударил Катю в живот… наклонился к ней между ног… и сжав кулак начал проталкивать его…Сквозь закрывающую рот руку слышался дикий крик Кати… Следователь морщился но смотрел… нажал перемотку… Катина голова мотнулась и глаза закатились… доктор в ускоренном режиме…. Нет! Это невозможно!
- Перестаньте, – прошептал я, обращаясь к следователю.
Он посмотрел на меня…
- А.. Ну, да… - хриплым голосом сказал он и нажал на кнопку «STOP». Экран почернел. Совсем как моя жизнь, – Мне надо допросить тебя и составить протокол, записать показания. Ты можешь говорить? Я анкету по твоему паспорту записал… Просто несколько вопросов.
- Да. Я могу, – в полуобмороке, сказал я.
- Какие у Вас с постра… погибшей отношения?
- Она… она работает… в моём отделе.
- Как жертва оказалась на месте преступления?
Я подробно изложил всё, что знал… Рассказал почему оказался здесь и что делал с ней, в тот момент, когда пришла полиция.
На всё про всё ушёл где-то час. Наконец, допрос окончился. За это время так и не пришедших в сознание ублюдков загрузили в кутузку и увезли… Катю - тоже…
К нам подошла врач. Она посмотрела на меня.
- Молодой человек, расстегните рубашку – мне надо Вас осмотреть.
Помимо всего прочего у меня взяли анализ ДНК… когда я понял зачем, меня чуть не стошнило… я возненавидел их.
Закончив свои процедуры, врач ещё раз посмотрела, порылась в сумке… достала упаковку таблеток.
- Мне кажется, Вам это понадобится. Это – снотворное. Примите пару таблеток, когда вернётесь домой. Вы проживаете один?
Я поднял глаза….
- Н-нет… с Юлей… - пошептал я.
- Ну, вот и хорошо. Если вдруг почувствуете, что задыхаетесь – сразу вызывайте скорую. Мне не нравится Ваш сердечный ритм, да и цвет кожи, но, я так понимаю, особых оснований беспокоиться нет. Просто, когда отпустит – посетите врача.
- Хорошо. Спасибо, – поблагодарил я врачиху, которая всего пару минут назад брала анализ на…
Мои руки сжались и расслабились… Прилив бешенства прошёл.
Следователь протянул мне бумаги.
- Это протокол допроса Вас, как свидетеля, протокол осмотра места происшествия, обязательство не покидать место жительства и повестка, – сказал он, – Прочитайте, пожалуйста, внимательно и распишитесь.
- А можно не читать? – спросил я, будучи не в силах представить, что мне придётся сейчас опять перебирать в памяти произошедшее.
- Крайне не рекомендую. Вдруг мы что-то упустили, или не дай Боже, неправильно записали – эта ошибка может стоить Вам дорого, – серьёзно сказал он, – Думаю, Вам лучше прочитать.
Я читал... В какой-то момент слёзы хлынули из моих глаз, когда я вспомнил, как, зайдя в метро, в последний раз увидел Катю цветущей и живой. Она в моих глазах лучше всего подходила к описанию слова «Счастье».
Мне протянули стакан воды. Потом фляжку… Я глотнул второго… Спирт. Он обжёг горло, слёзы перестали. Я продолжил чтение.
Когда я закончил, в квартире были только я, следователь и его водитель. Я подписал бумаги.
- Мне не нравится твой вид, – проговорил полицейский, – Такое… конечно, кого угодно выбьет из колеи. К тому же, ты весьма поддал… Давай-ка, мы довезём тебя и сдадим на руки твоей Юле.
- Я в Ломоносове живу, – прохрипел я, – Далеко.
- Думаю, что если мы тебя не отвезём, то шансов у тебя обнять Юлю гораздо меньше, чем попасть в кутузку или больницу. Поэтому, собирайся. Здесь больше делать нечего. Мы всё опечатаем.
Мы вышли из подъезда. Белые ночи и ощутимая свежесть с Залива…
В Ломоносов мы приехали почти в полночь. Следователь поднялся со мной на этаж, проследил, как я открыл дверь ключом и растворился в лестничном пролёте.
Я разулся... Меня качало... В голове – туман… Образы и картины, которые совершенно не хотелось видеть. Было тихо и темно. Где-то в доме скандалили соседи, а Юля, вероятно, уже спала.
Я умылся… Потом, подумав, залез в душ… Хотелось, хоть как-то смыть ужас этого дня.. Я понял, что хочу напиться до потери сознания… а лучше – пульса. Я вылез из ванной, чуть не забыв натянуть хоть что-то из одежды… на рубашке была кровь… на брюках – тоже… их я уже не мог одеть… как есть – в трусах пошёл на кухню, достал бутылку и рюмку и начал пить… Одну за одной… но забытье не приходило… В горле – ком…
В дверном проходе что-то прошуршало. Там стояла Юля и смотрела на меня удивлённо. Как жаль, что я не мог сейчас любоваться ею… ведь, так красиво, грациозно в трусиках и коротенькой чего-то там она стояла передо мной освещённая светом белых ночей…
- Чего-то я не поняла? – начала она…
- Девочка, в трусиках, – прошептал я, пытаясь вспомнить хоть что-то из светлой стороны жизни и жизнерадостности – тебе лучше сейчас пойти спать!
- Это приказ? – спросила она и в голосе почувствовалась лёгкая злость свободной девушки.
- Нет. Просьба. Тебе лучше не спрашивать, что слу… слу… - голос захрипел… застрявший ком прокатился и ударился внутри черепа где-то на уровне глаз… они начали гореть…
- Что случилось?! – уже встревоженно, спросила милое и чудесное создание стоявшее передо мной…
Я молча глядел на неё и по щекам катились слёзы… Протянул ей копию протокола…
- Я не уверен, что тебе стоит это знать… решай сама, - и отдал бумаги ей.
Увидев какие-то суровые документы и надпись «Протокол» она побледнела... но взяла... стала читать…
Я налил очередную рюмке себе… и ей.
Выпил. Она читала и снова я видел в её глазах ужас… Мне пришла странная и неуместная мысль в голову «А ведь, она совсем как пугливая лань… грациозная, прелестная, с такими глубокими и нежными глазами». Похоже, до неё дошло, что такое читать, совсем не стоило. И всё же, что-то внутри заставляло продолжать… она бледнела… Я налил и выпил ещё, но сознание упорно заявляло, что не может отключиться… ему тоже страшно, что всё это повторится и во сне…
Юля закончила читать… бледная, она подняла лицо. Посмотрела на меня…
- У тебя с ней? Это твой ребёнок? – столь неожиданный вопрос вернул из наполненного рта набранную мной только что текилу.
- Юль… ты что?! Ни в коем разе. У неё все было хорошо! – начал было оправдывать своё присутствие там и переживания и вдруг меня прорвало, - Просто ты, что не понимаешь, что я увидел!!! – я, кажется, перешёл на крик...
Я заткнулся, поняв, что Юля, в общем-то, не виновата… просто я ничего не соображаю. До меня дошло, что я только что закричал на любимого человека. Я прошептал…
- Милая, прости, прости… я не хотел кричать. Просто… этот кошмар… этот ужас… я не мог ей помочь или спасти…. Я держал её за руку, а она умирала… Я не хочу рассказывать всё то, что опущено в протоколе – с красками… я не думаю, что это то, о чём стоит рассказывать… прости… просто… просто, мне надо что-то сделать… вырубиться… забыть этот кошмар… она... она же была беременна, она так была счастлива всего несколько часов назад и теперь…
Я зарыдал от ужаса картины снова всплывшей в моей памяти. Закрыл лицо руками. По столу ударила рюмка. Я ощутил как тёплая рука обхватила мои плечи и потянула куда-то… моя голова уткнулась в мягкое, нежное… Юля…Юля…
Я зашептал уже вслух:
- Юля… Юля… прости… я люблю тебя… прости… ты не виновата…
Волшебство женской ласки постепенно окутывало меня… она подвинула меня и начала клонить голову ниже… уместившись в форме эмбриона на тесном диванчике, я уткнулся лицом в мягкий и нежно пахнущий каким-то вкусным кремом мягкий живот чуть выше линии шёлковой ткани. С каждым вдохом, её аромат сковывал мой разум… освобождая от мук человека… она молча гладила меня по волосам... взяла руку… поцеловала ладонь… положила себе в самый центр груди, чтобы я чувствовал удары её сердца… сладкая нега охватила меня... ужас стал отступать… слёзы высохли…. Юля молчала… Я молчал… Уснул…
* * *
Проснулся рано. Я не торопился открывать глаза. Первое, что я ощутил – тепло и мягкую упругость не моего тела. Моя рука… определённо лежала на ещё чём-то более мягком, покрытом тканью… Рука, как-то на полном автомате, слегка сжалась и я понял, что это – женская грудь… Юлина… я приоткрыл глаз, обзор которого точно, по моим расчётам, не ограничивала шея… Сердце заколотилось…. Я тихонько повёл рукой, чтобы убрать её с запретного, но лежавшая рядом рука Юли остановила это движение… она провела пальцами по моей руке и меня прохватил электрический разряд… он закончился внизу живота, и теперь у меня было лишь пара мгновений, чтобы чуть отодвинуться от её ноги. На мне был минимум одежды, я понятия не имею, как оказался в нормальной постели… Её вторая рука, обнимавшая меня, чуть напряглась и опустилась на талию, давая понять, что не позволит и этого… Кровь ударила в лицо… сердце бешено рванулось. Задёрнутые шторы создавали сумрак, несмотря на то, что солнце уже взошло. Я чувствовал, что не только у меня все напряглось… под ладонью появился комочек… Я ощущал, что её сердце вместе с моим начало колотиться быстро и сильно.
Юля чуть подвинулась, её губы коснулись моих…
- Я люблю тебя, Лёша… - прошептала чуть слышно она.
Я ответил на поцелуй.
- Я тоже тебя люблю, – ещё тише прошептал я.
Её рука скользила по моей спине, вторая гладила тыльную сторону ладони… я снова пошевелил ей… но уже не для того, чтобы убрать… а для ласки. Теперь она не была против моего движения… Рука опустилась ниже… ткань закончилась… под самыми кончиками пальцев была нежная обнажённая кожа… едва касаясь, я провёл ещё ниже… вот – ямка, напоминающая о её первой и главной в жизни связи – с утробой матери… ещё - чуть ниже… я едва касался её кожи, её рука также парила над моей и также кончиками пальцев касалась кожи на моей руке… наши губы не размыкались… мы дышали друг другом… а наши руки порхали доставляя немыслимое удовольствие… Наконец, воздух в наших лёгких потребовал замены… мы оторвались друг от друга и наши руки, как две бабочки, бережно приземлились в самом низу её живота. Чувства обострились... моя рука лежала ладонью вверх, а её указательный палец легонько рисовал на ней невидимые кружочки. И когда от удовольствия я расправлял ладонь, кончики пальцев, самыми последними перед ногтями чувствительными клетками ощущали твердый бугорок в самом-самом низу и две мягкие подушечки, начинавшиеся там… Я млел… она, кажется, тоже. Я уже ненавидел своё обещание про которое вынужден был помнить… Ещё минут пять мы просто наслаждались этой лёгкой, приятной игрой.
Кто-то из соседей включил музыку… громко… это могло бы всё убить, если бы это не была оперная композиция How I Can Go On, которую пели Freddie Mercury и Montserrat Caballe… да и сквозь бесчисленные панели многоэтажки их пение доносилось как приглушённый аккомпанемент нашей песне любви.
- Просто останови меня, если что-то не так... – прошептал, я и едва коснувшись сначала левого уголка губ, затем правого прильнул к ним…
Мои ласки стали чуть смелее, но всё так же аккуратны – едва касаясь кожи, я поглаживал её, исследуя каждый миллиметр вокруг шёлкового треугольника белья внизу… Мои губы оторвались от её, но лишь затем, чтобы подарить поцелуй шее.. потом ниже… целуя её грудь я ощущал губами удары её сердца… сильные… быстрые и… чуть встревоженные… чуть левее… но там поцелуям мешает ткань… ухватив её губами, я потянул совершенно ненужную тряпочку и погладил Юлину обнажённую грудь… просто дыханием… каждый миллиметр… затем ресницами…
Одновременно, моя рука отправленная дарить ласки животу и бёдрам, вновь скользила вниз… Нежно и легко, нежнее, чем, если бы я прикасался к тончайшим листочкам сусального золота, а мои пальцы – легчайшая кисть художника, которому предстоит идеально нанести на произведение искусства этот последний штрих… от ямочки пупка… ниже… и ещё ниже… только в этот раз она не стала отрываться, чтобы перескочить границу ткани… просто скользнула под… Юля чуть вздрогнула… вздохнула... её грудь приподнялась и коснулась моих губ. Ещё один разряд электричества пробежал по телу девушки…
Как же я хотел её!!! Как же ругал себя, что придумал дурацкое обещание и заставил его взять... инстинкты, разум – возмущённо ругали меня и требовали предательства… Но, нельзя. Минутная слабость может разрушить хрупкое доверие, или вовсе оказаться ошибкой.
«…Guide me back safely to my home Where I belong, once more...» звучало где-то вдали и сплеталось с нашим дыханием...
И я просто ласкал её... нескромно и бережно… настойчиво и нежно… Я целовал её, и поцелуям вторили из далёкого 1988 года оперная певица и рокер:
«…Как мне дальше жить
День за днём,
Кто сильным меня сделает во всём,
Где буду вне опасности,
Где смогу найти свой дом
В этом огромнейшем мире полном печали.
Разве я могу забыть
Те прекрасные сны, которые видели мы,
Их нет, и негде их найти,
Как мне дальше жить?»
Её дыхание становилось всё резче… она горела… как солнце… она обжигала… и вдруг… сжалась вся… лёгкий стон вырвался из приоткрытого рта… и ещё…она изогнулась и сильно-сильно сжала меня, впилась в мои губы и я почувствовал… почувствовал волны пронизывающие её тело… сквозь кожу, через поцелуй, через объятия они вошли в меня… я задрожал вместе с ней… она уткнулась мне в шею… всхлипнула… снова задрожала… замерла…затихла… я обхватил её голову и гладил волосы…
Нам пели Overture Piccante… и это было словно сон… только что я разделил сильное эмоциональное переживание с девушкой, которую любил… Это восхитительное чувство. Такое может быть только, когда в отношениях нет ни единой трещинки, ни слова лжи, ни намёка предательства... Такое могло быть только между нами… здесь и сейчас…
«We are mortal
In the hands of gods who roll the dice
We are mortal
Victims of our weaknesses»
Вдали отгремели последние фанфары рок-оперы… Юля приподняла голову… Чмокнула меня в щёку… затем ещё… и совсем легонечко в губы… она улыбалась…
- Я люблю тебя… - прошептала она, – я доверяю тебе. Мне очень хорошо сейчас… так…. Как не бывает… Я хочу … хочу большего… чтобы и тебе… чтобы и ты почувствовал это со мной…
- Милая… ты же знаешь… я не могу себе позволить… - прошептал я, – ещё не пришло для этого время… возможно, ты просто не готова…
- Нет, честно, я точно знаю, – прервала меня Юля.
- Юль, милая, моя прелесть… вкусняшка моя… мне, поверь, тоже было хорошо… очень и очень… думаю даже больше, чем тебе.
Она улыбнулась…
- М-м-м… - она отодвинулась от меня… приподнялась, посмотрела в глаза, – точно ведь, не врёшь! Но, всё же… я чувствую, я знаю, что и тебе хочется большего. Не понимаю только, как ты можешь быть так спокоен и терпелив.
- Когда любишь, возможно – всё! Милая.
Она толкнула меня, я, чуть повернувшись, лёг на спину.
- Ну, ты прям как монашек сейчас, – она, улыбаясь, смотрела на меня, – и ведь, не признаешься, что если б не обещание, то, наверное, набросился бы на меня и съел бы всю без остатка…
Она продолжала смотреть, разглядывая, вероятно, глаза.
- У тебя глаза зелёные… как изумруды, прям. А мне почему-то, всё время казалось, что серые…
- Они у меня цвет меняют. Когда я был маленький, они бывали – карими, голубыми, серыми и зелёными… так не бывает, но было, - ответил ей я, – а теперь, вроде, только серые или зелёные… в зависимости от эмоционального состояния, я думаю… или состояния души, точнее… обычно всё же – серые, как жизнь и люди вокруг.
Эти самые глаза смутились. Взгляд покинул Юлино лицо и пробежал вниз... шея… её грудь всё также призывала инстинкты из под задранной ткани… «Эх-х-х, красиво…» мелькнула в голове мысль и взгляд вернулся к её милым глазкам.
- А ты знаешь, что говорят про тех, у кого глаза меняют цвет?
- Нет. Меняют и меняют, – порывшись в памяти, ответил я, - думаю, это не такая уж и редкость.
- А вот и редкость! И люди с такими глазами – мистические натуры и вообще не от мира сего. Ты, случаем, не ангел?
- Если только падший… Что-то вроде одной из композиций оперы Barcelona – Fallen Priest… Там есть такие интересные вещи, которые очень и очень мне кажутся в тему...
«Освободи меня, освободи себя.
Аскета жизнь меня смиряла,
Но те обещания, которые я дал,
Меня уж больше не удержат.
Всё своевольней и активней с каждым часом я,
Оковы рушатся — в твоей я власти»
- …Что-то там ещё, но очень красиво и дальше, ещё, – прервал я пересказ, забыв детали композиции «Падший священник».
Подойди к огню немного ближе,
Чтобы любить и жить — вот оно, страстное желание.
Измена — отвергать эту любовь,
Любовь, которой отдаёмся мы,
Силу наших жизней и их причину.
Мы — обыкновенные смертные,
Живём по воле Богов, творящих судьбу,
Ищем рай земной,
Который найти так нелегко.
Мы — обыкновенные смертные,
Жертвы собственных слабостей и страсти,
Мы, мы — обыкновенные смертные.
Почему я верю тебе?
Ты разрушаешь мой мир;
Ничего не сдерживай,
Отдай мне всё, что есть,
Хочу я этого всего.
Мы в тисках объятий друг у друга.
Вот где мы сейчас.
Вот всё, что есть у нас:
Лишь плен любви друг к другу.
Да, мы этого хотим всего...»
- Хотя, это всё равно лучше послушать… - заключил я. – Ты, кстати, её могла слышать минут пятнадцать-двадцать назад. Хотя, надеюсь, что нет.
- Так это пело это? Ну, слышно было песни, – она удивлённо посмотрела на меня, - а мне казалось будто как привиделось… И они пели это? – переспросила она.
- Да. Великая вещь. Обязательно послушай.
- Да-а-а... – протянула она, – думаю эту… оперу, говоришь?... я не раз ещё послушаю..
Юля улыбнулась…
- И всё-таки, что же мне делать с твоим… м-м-м… вот уж точно, идиотским, обещанием? – спросила она.
- Врать не буду, – ответил я, вздохнув, – К сожалению, или к счастью, но случайно выяснилось, что к нему существует способ отзыва… Но, вот что точно, к счастью, так это то, что доступен он только человеку, который действительно понимает и чувствует меня, доверяет как себе…
- Ну, хоть подсказочку дай – изобразив мольбу, попросила она.
- Пусть всё идёт своим чередом. Что должно произойти – произойдёт. Возможно, ведь ты ещё в себе не разобралась… Может, тебе только кажется, что это должно быть… может, это просто минутный порыв?
- Я тебе не нравлюсь? Почему ты так говоришь? Мне кажется, что ты меня просто отшиваешь, – укоризненно и с каким-то недоверием во взгляде сказала Юля.
Я улыбнулся всё также, не отрываясь от её глаз
- Нравишься… Очень… За это будь спокойна – обещаю, – ответил я и добавил, – а отшивают, если ты не в курсе, не «до», а «после». Так что, прошу – не надо даже близко таких предположений. Ладно?
Я провёл рукой по её щеке. По шее… Обвил её и притянул к себе. Поцеловал.
- Честно, – шепнул ей в ухо, – я люблю тебя. Я хочу тебя. Я умираю от страсти.
И закончив шептать, легонько коснулся губами мочки уха, в которое только что говорил нежности. Она вздрогнула…
- Аж, мурашки по коже, – прошептала она. И прильнула к моим губам…
Нежные поцелуи прикоснулись затем к моей щеке, шее, плечу… Я закрыл глаза… почувствовал, как моя рука, поднятая её мягкой ручкой, чуть задев ладонью самый кончик груди, поднялась выше… она поцеловала меня в ладонь…
- А ты знаешь… - прошептала она, – у тебя очень нежные и ласковые руки. Такого со мной никогда не было… Смотрю на тебя и не могу поверить, что руки которые меня касались – мужские… Ой, ты не подумай чего… я же не в том смысле!
Она чуть покраснела. Затем совсем смутилась. Почему-то поправила маечку (или не знаю как там это называть)… замешкалась в какой-то неловкости… Я подхватил её ручку, притянул к губам... Поцеловал, обхватил её за шею и, чуть приложив усилие, уложил её голову на своё плечо.
- Да я всё понял правильно… Даже более правильно, чем ты подумала… - сказал я, - И вообще… если, ты не в курсе, то соблазнение юного монашка и возвращение прекрасного и нежного гомосексуалиста в лоно гетеросексуальности – одни из распространенных женских фантазий…
И смешливым голосом добавил.
- Кажется, тебе выпала возможность их пережить.
Она прыснула, и еле сдержавшись от хохота ответила:
- Ага! А ты теперь первый из меня-монашки сделал, чуть ли не развратницу! Так что, отныне, я буду мсти-и-и-ить всем святошам… и тебе - первому! А ну-ка!
Она взяла мою правую руку завела её себе за спину и положила на… м-м-м… на попку, в общем. Вторую руку – сначала на правую грудь. На ткань. Потом, видно, решив, что это даст малый эффект – переложила уже под неё.
Проделав такие манипуляции, она впилась поцелуем мне в губы… Моё сердце снова зашлось в бешенном ритме. Я начал было гладить её, но тут она оторвалась от меня… отодвинулась. Показательно убрала руки оттуда, куда поместила минуту назад сама. И с улыбкой заявила:
- Пароли буду вызнавать пыткой – теперь мучайся! И иди, готовь завтрак. Я - быстро.
Она встала и вышла из комнаты, оставив меня переполненного возбуждением лежать на диване. Дверь в ванную щёлкнула, закрываясь, зашумела вода из лейки.. Юля определённо забралась в душ, а я решил, что пришло время успокоиться, покурить.
Но, сначала – завтрак. Незатейливый и простой в виде омлета с гренками и кофе утренний приём пищи был почти готов, когда Юля вышла из душа, закутавшись в полотенце. Я попросил её, закончить завтрак, а сам метнулся принять душ и почистить зубы.
Закончив утренний моцион, я вернулся на кухню. Завтрак аккуратно и красиво разместился на столе. Юля, в моей «домашней» рубашке на голое (определённо так) тело, сидела, закинув ногу на ногу на диванчике. Она пододвинулась. Совсем чуть-чуть, так, чтобы я сел вплотную к ней. Ощущая тепло её такого близкого и нежного тела, я боролся с гормонами, которые заполонили кровь и, стараясь не выдавать себя, очень быстро очистил тарелку, взял кофе, отпил и, наконец, поднял глаза на Юлю.
Она даже не прикоснулась к еде... так и сидела, смотрела на меня, как я ем...
- Юль, что-то не так? – спросил я, поставив чашку на стол.
В ответ она мотнула головой, но глаза, я видел – покраснели… Я смутился…
Понимаю, что у неё в голове точно ураган пронёсся… всё то, что происходит сейчас, выходит далеко за рамки обыденной жизни… Я протянул руку к её щеке и нежной кожей тыльной стороны ладони провёл по ней. Поправил волосы, откинув их с лица и убрав за её симпатичное ушко…
Вдруг из её глаз потекли слёзы… Я притянул её к себе… Юля уткнулась лицом мне в грудь. Я чувствовал, как горячие тяжёлые капли падают с её глаз… Мы молча сидели. Я гладил любимую по голове, спине… медленно, и ждал. Наконец, я почувствовал, что слёзы перестали постукивать по моей коже. Она всхлипнула, подняла голову и посмотрела на меня...
- Я не знаю, что со мной творится… Ты сводишь меня с ума… Я не могу понять… В это невозможно поверить, что это… что такое возможно… ты как будто призрак, кто-то из другого мира, воплотился и вот-вот растворишься, а я снова упаду на землю. Зачем ты такой? Скажи.
По большому счёту я не знал что ответить. Я совершенно не помнил, был ли я из другого мира или нет. Я точно помнил, как родился… Первые образы… Мутные… приглушённое какое-то «бу-бу-бу-бу-бу» яркий мутный слепящий свет, но не дневной, а от ламп. Все вертится крутится… ожёг-щипок? Шлепок?, который заставил мои лёгкие расправиться, вдохнуть и вытолкнуть с голосом воздух… Говорят, это невозможно помнить… Наверное - так, но определённо, это было именно так… потому как именно так в голове оно и лежит… Многие вещи появились однажды в моей несчастной голове, после… но это - отдельная история. Сейчас не об этом. Я был рождён женщиной и был уверен в этом.
- Я пересказал Юле это воспоминание и подтвердил, что я уверен, что человек и никак иначе.
- Ты не понял меня… - сказала она, – я не об этом. Ладно, неважно. Ты – ангел. Мой ангел. И то время, которое ты будешь меня исправлять, я запомню на всю жизнь… Но рано или поздно…
Она снова зарыдала… теперь уже в голос… тихо, горько и тоскливо. Моё сердце сжалось... она вдруг прекратила.
- Я чувствую, что люблю тебя. Я уверена в этом. Но это какая-то необычная любовь. Очень. Очень необычная. Ты ведь, не уйдёшь? Не бросишь меня?
- Нет. Сам – нет. Никогда, – прошептал я, чувствуя, как голос мой готов пресечься, – даже когда я буду тебе не нужен… и я не смогу тебя больше так обнять, я всё равно буду с тобой. До самого конца. Потому что ты – мой хранитель. И в тебе навсегда останется часть моей души.
Ещё одна волна рыданий захватила девушку, прижимающуюся к моей груди.
- Зачем ты так? – спросила она, – Почему ты сейчас не соврал? Ты же ведь, знаешь, что я этого хотела.
- Не могу. Прости. Я люблю тебя, – ответил я. Мне нечего было сказать. Я давно оставил попытки изменить то, что должно было происходить. Каждая такая попытка в конечном итоге заканчивалась чуть ли не казнью по приговору судьбы.
Она снова начала успокаиваться. Я продолжал обнимать её. Наконец, Юля вновь оторвалась от меня… подняла заплаканное лицо…
- Поцелуй меня, - прошептала любимая…
Поцеловал... В её слезы на щеках, в её нежные чувственные губы… я взял немного дыхания любимой и дал своего…
Она вздохнула…
- Кажется, завтрак мой скоро льдом покроется, – сказала она, прервав мои ласки… Потёрла ручками мокрые щёки.. вытерла о рубашку, – А я почему-то, очень захотела одеть что-нибудь твоё… Вот - рубашку… Ты не против?
- Конечно, нет! – заверил её я и снова чмокнул в щёчку, – А теперь – покушай, а я посмотрю. Учёные говорят, что подсознание мужчин «заводится» от вида кушающей девушки.
Она хихикнула…
- Ой, нет. Не надо! Я не думаю, что мне понравится, что ты будешь смотреть, как я буду жадно расправляться с завтраком. Столько калорий сожгла! Если ты не дашь мне сейчас спокойно поесть, я тебя съем… откушу всё, что смогу, – заверила Юлечка меня шутливо-правдоподобным тоном.
- Не буду. Я попью кофе на балконе, если ты не против, коли ты не хочешь чтобы я тут подсознательно повозбуждался.
- Отпускаю тебя с этой пытки, – она протянула руку для поцелуя.
- Спасибо госпожа, – шутливо же, чмокнув протянутое, я с поклонами удалился.
* * *
Зря я всё-таки отлучился от чар моего ангела… закурив, я вдруг вспомнил всё и окаменел… глаза начали гореть… Разум погрузился в оцепенение… Мозг был просто не в состоянии переложить всё это – убрать подальше… «Такого не может быть! Так не должно быть!», кричало всё моё существо… Я вспомнил Катины глаза… такие счастливые от того, что кто-то уже знает и заметил… сам заметил… такие загадочные и таинственные зеркала храма, в котором зарождается новая жизнь… Я улыбнулся… и тут на меня взглянули уже другие глаза… мечущаяся искорка жизни… страха и ужаса… Фобос и Деймос… и погасла… её больше нет... и не будет… никогда… никогда! НИКОГДА!!! Я сжал кулак и что есть силы впился в него зубами, чтобы не закричать… Вспышка боли… во рту кровь… лопнула прикушенная вчера губа… «Что ты делаешь с собой?!» с ужасом меня спрашивает внутренний голос… «Оставь это! Её нет, и прими это как данность. Нет. Её нет. Запомни - её нет. Нет! Нет! Нет! И вчерашний день остался вчера… он не повторится… Вспомни, почему ты здесь и зачем. Уж точно, не для того, чтобы забивать голову тем, что к тебе не имеет никакого отношения». Такой мудрый и всегда здравый внутренний голос… Он говорил правду, конечно… Но как избавиться от кома в горле, от дыры в душе, от ужаса сковывающего разум?
Я никогда не считал, что слёзы унижают мужчину… Мне вообще было пофиг как общество потребления и стереотипов формирует образ идеального мужчины (ковбой «Мальборо» с сигаретой в зубах и подобные им) и идеальной женщины (тупая блондинка Барби с сиськами гипотетически идеального размера и иже с ней). Я всегда был сам по себе. И если все считали, что «мужчины не плачут», я считал, что не плачут трупы в морге… если человек способен чувствовать хоть что-то, он уже рискует хоть раз заплакать… а если его чувства обострены до неимоверного состояния, то удержать в себе боль невозможно… Слёзы – это невидимые переживания, которые просто переходят из нематериального мира мыслей, чувств, эмоций в материальный мир – предметов, тел, измерений. И если я плакал и мне не удавалось как-то это скрыть и не раздражать окружающих, сильно по этому поводу не переживал. Я не беспокоился что увидят девчонки и будут тыкать пальцем… мне плевать на их маски, я знаю что под ними… и у тех из них, у кого под безразличием есть душа, подушки куда более мокрые и по гораздо более мелким пустякам, чем весь ужас этого мира… К примеру, скажите сами, а вы бы удержались, если бы позвонив в больницу, куда полчаса назад увезли вашего ребёнка, вы бы услышалт, что он умирает? Нет. Я сдержался… перезвонил и спросил другого… Выяснилось, что врач своеобразно «пошутил», решив, что родители недостаточно быстро вызвали скорую… Только в этот момент я разрыдался. Да. При всём офисе. И мне - пофиг.
Я сидел на балконе, яркое летнее солнце и холодно-голубое питерское небо напоминали о том, что пока есть они – есть жизнь. А пока есть жизнь будет и смерть. И никак иначе. Я должен это принять. Но я не хотел. Дурацкое противостояние, конечно, и совершенно бесперспективное…
Повеяло чем-то тёплым и добрым… Юля… милая Юленька… тихонько села справа от меня… взяла за руку.. мы молча сидели… Я мысленно благодарил её, за то, что она вот прямо в эту минуту просто сидит тихо рядом и окутывает своими нежными женскими чарами, заставляя затягиваться любые раны… Я думаю, что если бы в этот момент я отрезал бы себе руку, мой ангел, укоризненно покачав головой, приложила бы её к плечу, поцеловала, и рука вновь была бы на месте…
Постепенно, покой вернулся в мой мечущийся разум… Я обнял Юлю и легонько коснулся губами её щеки, а потом прошептал в её такое милое ушко «Я люблю тебя! Спасибо, что ты сейчас со мной. Вся полностью». Она ответила на объятие, обхватив меня за шею, также тихо и нежно коснулась губами моих губ и прошептала «Я люблю тебя! Спасибо, что ты сейчас со мной. Весь полностью». Я ответил на её поцелуй и ещё тише «Всё будет хорошо. Ведь я люблю тебя». Она, будто волшебное зеркало повторила мой поцелуй и мои слова. Сердце наполнилось невыразимой нежностью… Я снова коснулся её губ…
- Ты – мой ангел.
- Я - твой ангел, - ответил её голос.
Она коснулась моих губ.
- Ты – мой ангел.
- Я – твой ангел, - ответил я.
Наш шёпот становился всё тише и, вскоре, растворился шуме солёного ветра, гоняющего волны в Финском заливе и долетающего до открытого окна балкона… Нам не нужны были слова… мы просто молчали.. Мы любили друг друга взглядами, ударами наших сердец. Мы просто молчали и наслаждались теплом этого дня, согретого редким летним солнцем Питера и нашей любовью.
Сколько прошло времени? Не знаю. Час? Два?
- Спасибо, милая, – сказал я, наконец, – спасибо, что ты помогаешь мне с этим справиться.
Она улыбнулась в ответ. И снова чмокнула меня в губы и прошептала «Любимый»… Я попробовал встать… тело затекло и совершенно не хотело слушаться… Протянул ей руку…
- Сегодня ведь, воскресенье, – проговорил я, вспомнив о том, что жизнь будет идти вне зависимости от того, как долго мы просидим просто так, - надо продуктов прикупить на следующую неделю.
Она подала мне свою ладошку и улыбнулась.
- Я вчера всё сделала, – ответила Юля, – Дров нарубила, тесто замесила, воду набрала и всё такое, чтобы на следующей неделе в холодильнике была еда. Так что, сегодня мы предоставлены друг другу. И я тебя ни на минуту больше не оставлю одного.
Она приподнялась… затёкшее тело, непослушно покачнулось. Я обхватил её за талию и прижал к себе… Поцеловал…
- Пойдём, найдём в интернете ту музыку, что играла…
Через несколько минут, в колонках зазвучали фанфары первой композиции альбома «Barcelona». А мы сидели обнявшись и слушали… я держал Юлину голову, прижав её к груди и гладил по волосам… В последующие полчаса, мы, унесённые этими двумя голосами, путешествовали по вечному миру музыки, красоты, любви и человеческих жизней…
- Восхитительная музыка, – наконец прошептала Юля и оторвала голову от моей груди. Посмотрела на меня.
Её глаза… Красивые-прекрасивые… они были в слезах. Она провела ладонью и вытерла их.
- Тебе не кажется, что пора пообедать? – спросила любима, – время-то о-го-го!
- Да. Точно, - ответил я, с сожалением выпуская из объятий моего ангелочка.
Она вспорхнула, вскочила на ноги, крутнулась на месте, заставив развиваться мою рубашку, которую одела утром. Затем протянула ко мне руки, приглашая в объятия.
- Пойдём. Я же сказала, что не оставлю тебя ни на минуту, – требовательно, игриво и участливо сказала Юля.
Я поднялся, обнял, чмокнул в обе светящиеся щёчки, от чего они, казалось, ещё больше засверкали.
Следующий час ушёл на приготовление обеда попроще и поскорее… Не хотелось тратить время на еду… нас просто тянуло друг к другу в объятия. В итоге, оставив горы посуды в мойке, мы бросились на нашу огромную постель, включили «Barcelona». Юля, упёршись локтями в одеяло, лежала на животе и смотрела на меня… Я на неё…
- Ты такой милый… - сказала она, улыбнувшись, – У тебя глаза, когда мы сидели на балконе, были серыми, а сейчас снова как травка весенняя зеленеют.
Я провёл рукой по её мягким и шелковистым волосам…
- Ты знаешь, я всегда мечтал жить на берегу океана. И не какого-нибудь, а именно Тихого. Я даже выбрал место. Это во Французской Полинезии. Архипелаг Туамоту. Атолл Таэнга. Ну, на крайний случай – Австралия или Новая Зеландия. Он немного похож на сердечко. И вот, мне кажется, что там – мне самое место.
- Со мной? – игриво спросила Юля.
- Конечно. Я буду ждать тебя там… Когда-нибудь… Потому что ты будешь моим Хранителем.
Тень промелькнула в глазах милой и любимой девушки... Всего на мгновение…
- Я буду твоим Хранителем. Я - твой ангел, – прошептала она и легонько коснулась моих губ.
Я ответил на её поцелуй… и продолжал любоваться ею, окружённой сумрачным светом затемненной комнаты… становилось жарко… Послеполуденный зной угомонил бриз Финского Залива и мир погружался в томную негу летнего дня.
- Но, чтобы стать Хранителем, мне кажется, осталось преодолеть ещё одну малюсенькую проблемку, – проговорила с хитрецой девушка. Что же мы, в конце концов, будем делать с обещанием? Я считаю, что время пришло хотя бы просто от него избавиться… Я хочу, чтобы случилось… ну всё… пусть не сейчас, но тогда когда станет нужно… и чтобы это дурацкое обещание не висело… м-м-м... – она провела рукой по моей груди… по животу… и ещё ниже… остановилась лишь в тот момент, когда ещё чуть-чуть и меня бы просто разорвало, – чтобы знак «ЗАПРЕЩЕНО» не висел, например, тут.
Я открыл было рот, но Юля, положила пальчик мне на губы:
- Тс-с-с…
Убрав свой пальчик, она освободила место губам. Я обхватил руками её шею... Провёл по ней рукой… Задержавшись на пару мгновений, я провёл пальцем к верхней пуговице моей рубашки… Та не стала предательски сопротивляться законному владельцу и покинула петельку… Юля вздохнула… ещё чуть ниже… вторая пуговка, третья… Теперь я мог положить всю ладонь… под ней билось сильно и трепетно Юлино сердечко.. Наш поцелуй, чуть замер, давая возможность вдохнуть воздуха… продолжился.. Приподняв чуть-чуть ладонь, я осторожно провёл рукой в сторону… Мой пульс учащался… Юля вздохнула. Под самыми кончиками пальцев чувствовался упругий и мягкий изгиб её груди. Аккуратно… миллиметр за миллиметром, я покорял эту вершину... едва касаясь кожи, моя рука преодолела это расстояние. И будто бы поднимаясь на вершину Эвереста, мой организм требовал больше кислорода… чаще дыхание… больше ударов сердца, чтобы насытить жизнью кровь… Коричневый кружок и самый пик на нём скользнули между моих пальцев… и, как любой настоящий альпинист, покорив эту вершину, я опустился ладонью на ней. Юля протяжно вздохнула, на секунду прервав поцелуй… Я прильнул к её губам… чуть сжал руку… я дарил ей ласки… интимные и нежные… и она позволила мне это… Постепенно и оставшиеся пуговицы моей-её рубашки покинули положение «ЗАКРЫТО»… Затем и сама рубашка, скользнув с шелковистой кожи на её плечах, удалилась вниз... и на пол… Я гладил её по спине… Наши поцелуи наполнялись страстью… Мои руки касались её... везде... её руки… касались меня… Уже не было и одежды и всё что разделяло нас… слово… просто слово, которое теперь доставляло просто невыносимые муки…
- Лёша… милый... – прошептала она… - Не останавливайся…
Юля без труда нашла нужный ключ, избавив меня от обещания…
Искренние чувства способны вызвать искреннее доверие... и только оно способно найти ответ на вопрос, казавшийся невозможным. Случайно узнав несколько лет назад, слабое место в своем обещании, которое вставало в противоречие, с не менее сильным жизненным принципом, я был, в общем-то, рад своей находке. Ведь эту дилемму мог разрешить только близкий и доверяющий человек. Теперь я точно знал, когда мне человек доверяет, а когда – просто играет или «укладывает в постель». Юля мне доверяла, она желала меня… она любила меня. Это - однозначно.
И вот, уже ничто больше не стояло между нами. Я чуть толкнул её, и Юля упала на подушку в изголовье кровати... Её, глаза смотрели на меня… В них одновременно было всё… И страсть, и страх, и любовь, и боль, и радость и недоверие… все чувства, которые она переживала когда-либо в жизни в этот момент были видны в зеркале её души… Я осыпал жаркими поцелуями её трепещущее, жаркое и чуть влажное тело, каждый миллиметр…
И мы соединились… я и она... мы стали Мы… она стала мной… я стал частью Юли… наверное, даже половиной.
- Nosotros no compartimos (исп. нас не разделить), – прошептал я.
Она глубоко вздохнула. И выдохнула… нежным и призывным стоном…
- Только не останавливайся… до конца… вместе… - прошептала она.
И я не остановился… каждой клеточкой моего тела, я ощущал её… наше сердце было одно… общая кровь бежала по общим жилам… одни разряды электричества пронизывали все нервные нити, в каждом мускуле… струились фиолетовым дымком по нашей коже… Всё выше... сильнее и мощнее... удары сердец всё глубже и звонче… Она всхлипнула… ещё… и… застонала…через мгновение наш, теперь уже единый, стон слился… и будто последним самым мощным разрядом электричества пронзило наши тела и я упал в её объятия… Юля плакала... я осыпал её лицо поцелуями… ловил каждую слезинку... драгоценную слезинку… По её телу прошёл ещё один разряд и она вдруг крепко прижала меня… обхватила голову… прижала к своей шее… Её руки скользили по моей спине… нежно и ласково касаясь кожи они неизменно вызывали лёгкое потрескивание электрических импульсов внутри меня. Я хотел приподняться… посмотреть на неё… Однако, её объятия стали крепче и не дали сделать мне этого. Я оставил попытку и предался наслаждению… ощущая каждой клеточкой своего тела, прикоснувшегося к Юле – её… её любимую и неразделимую… её, принявшую меня всего и без остатка… без условий и компромиссов… её – счастливую… её – моего прекрасного ангела… её – теперь уже навсегда, моего Хранителя, часть меня… до самого конца.
Когда я начинал пересказывать эту историю, то меня смущало то, что рано или поздно мне придётся рассказывать об очень интимном и личном… промолчать об этом - значит усомниться в произошедшем… но как это сделать, чтобы отделить чистое и светлое от надуманных и пошлых (искусственных) постельных сцен голливудских фильмов? Сейчас всё изложилось само собой так, как и было записано навечно в сердце. По большому счёту, технические детали, в моём понимании, давно утратили какую-либо ценность. В конце концов – как мужчины между собой, так и женщины устроены физически, в принципе, абсолютно одинаково. Нюансы? Формы? А имеют ли они значение? Если «для галочки» то – да, но в таком случае речь никогда не будет идти о стопроцентных переживаниях… скорее - об использовании или проще – животном совокуплении. Другое дело, если во главу связи поставлена эмоциональная расположенность, полное доверие, без каких-либо сомнений, без предшествовавшей лжи…то здесь – истинное наслаждение, которое стоит того, чтобы жить и любить.
Юля чуть пошевелилась… ещё немного… чуть толкнула меня ладошкой в бок и я перекатился на спину. Она положила голову мне на плечо… обняла и прижалась…
Нет, мы ни о чём не говорили… зачем нужны слова? Теперь мы просто чувствовали друг друга. И понимали. Мы узнали… мы познали… нам предстояло принять это познание… Очень сложно передать словами, что же именно заключается под этим выражением «познать друг друга». Ведь дело далеко или даже вовсе не в факте физической близости… нет. Тут - глубже и сложнее… Это когда ты чувствуешь то, что ощущает ставший близким тебе человек… на любом расстоянии… всегда… пока вас связывает это общее переживание душевной, сердечной, духовной, эмоциональной близости. А это уже не относится к миру вещей. Вещи, суть, что? Прах. Прах к праху. И всё, абсолютно всё, рано или поздно выйдя из праха в прах же и уйдёт… а наша близость… она останется, пока частица моей души связана с её душой и частица её души – с моей. Есть то, что неотделимо от Вечности. И это именно оно.
В колонках компьютера давно уже играла другая музыка… Сейчас – композитор-футурист Jean Michel Jarre исполнял вместе с группой Vangelis композицию «Cosmos»… и эта музыка только усиливала неземное ощущение момента…
Мы молчали… переживали… сопереживали произошедшее… «Взрастить, взлелеять, огрокать и отпустить…» вспомнилось мне странное произведение Роберта Хайнлайна «Чужак в чужой стране»… очень странное… настолько, что его лет двадцать выпускали в печать вырезав четверть всего повествования… и это не в социалистической России, а в демократических США, Англии…
Юля причмокнула… и я понял, что она задремала… внутри всё наполнилось такой невыразимой нежностью… Это был сон. Сон в летнюю ночь. Хотя снаружи день только-только готовился перейти к вечеру, который в конечном итоге, так и не уступит права покрывалу мрака накрыть землю… Питер жил своими прекрасными белыми ночами. Юля дремала, обхватив меня рукой и положив голову на плечо, прижавшись всем телом ко мне… ангел спал... было очень хорошо… состояние мира, душевного равновесия и покоя… сладкая нега утоленной страсти, окружающей любви, которая укрыла наши обнажённые тела нежным шёлковым покровом... В какой-то момент реальность стала настолько похожа на сон, что им и стала… Сон был неотделим от реальности и дарил то же чувство.
Проснувшись через час-другой, мы первым делом проверили и перепроверили реальность произошедшего ранее… пару раз подряд… Вероятно, энергии затраченной нами в тот вечер хватило бы на обогрев небольшого городка в самую лютую зиму. Но как бы лирично не звучало такое сравнение, именно это и стало причиной по которой нам, в конце концов, пришлось-таки покинуть уютное и уже влажное ложе… повалявшись вдоволь мы наконец, поняли, что сердитые желудки требуют к себе внимания. Юля, села, потянулась…
- Кто первый в душ? – спросила она, заканчивая грациозное потягивание.
- Полагаю, что ты, – ответил я.
- Нет, давай, лучше ты.
- Ну, хорошо, - согласился я с ней без лишних препирательств, - я быстро.
- Две минуты тебе даю. Потом – ты готовишь ужин.
Она снова плюхнулась на кровать и стала на меня смотреть. Я чуть смущённо, направился в душ, включил воду. И подставил себя под мощные струи негорячей воды. Сзади прошуршала занавеска.
- Я совсем забыла,- проговорила Юля, – Я же пообещала тебя ни на минуту не оставлять. И забралась ко мне… обняла и прижалась к моей спине… В общем, из душа мы вышли вконец оголодавшие минут через тридцать или сорок. Так бывает. Особенно, когда всё только начинается… когда всеё ново и непривычно, когда чувства обострены и свежи как роса… Пора влюблённости и страсти давала, казалось бы, бесконечный запас физических сил. Жалко, конечно, что такое проходит со временем… и чтобы возвратить это чувство приходится прилагать, порой, существенные усилия… Но сейчас, этот подарок природы был дарован нам без каких-либо дополнительных условий. Чему мы, несомненно, были несказанно рады и пользовались им на все сто процентов по назначению.
Я натянул джинсы, Юля осталась верна моей рубашке, которую и избрала единственной вещью в качестве одежды. Уж не знаю, почему так получается, но всё равно, некоторая стыдливость не покидает отношения даже после близости…. В этом определённо был особый шарм, ведь можно было смело представить, что ещё ничего не произошло и пережитое только предстоит пройти… Это поддерживало весь организм в тонусе, а чувства - на грани сильного напряжения.
На ужин, мы приготовили простенькие летние салатики, картошку, бутеры с салом… Накрыли стол. Я сел. Юля окинула взглядом наше неприхотливое пиршество. Вздохнула.
- Жаль, на праздничный не очень-то и похоже… - сказала, наконец, она, – Даже свечей нет.
- По моему, это ни капельки не помешает тому, что ты будешь лучшим украшением!
- Ты предлагаешь подать меня на стол? – Уперев руки в боки, спросила Юля игривым голоском.
- М-м-м… думаю, что пока – нет, – ответил я, изобразив, будто бы обдумывал это предложение, - сейчас, просто иди ко мне, милая…
Я протянул к ней руки… она подошла и позволила обнять себя… я лицом уткнулся в её животик… поводил головой и стороны в сторону, раздвигая ткань рубашки и приложил губы к коже.. вдохнул её нежный, чуть пряный аромат… она положила руки мне на голову и прижала чуть сильнее… Через мгновение я оторвался от неё и подвинулся, освобождая место рядом с собой. Она, придерживая рубашку, чтобы та не распахнулась аккуратно присела рядом… Прижалась к плечу и прошептала…
- Я ведь на самом деле люблю тебя…
- Я тоже тебя люблю, – как можно более нежно прошептал я и поцеловал её в губы.
Она замерла… потом отпрянула…
- Так… - строгим голосом, но улыбаясь и светясь, начала Юля, – мы сели поесть. Понятно? Иначе мы с голоду умрём в объятиях друг друга.
- Ах, да… - изобразив растерянность «вспомнил» я, – Ну, что ж, bon appetite.
Быстро и основательно очистив стол от продуктов, мы сгрузили посуду в раковину… Юля включила воду и занялась её мойкой. Я присел позади на диванчик и смотрел на неё… На голые ноги, которые идут вверх… вверх… э-э-эх-х-х… и в тот момент, как они должны были бы перейти в упругие холмики, начинался край рубашки, который от движений её рук по посуде то чуть приподнимался, то опускался, вновь горяча всю мою мужскую кровь до последней капельки… Рубашка тщательно скрывала всё остальное, что было выше – и гибкую талию, и ровную спинку… Я сидел и мечтательно любовался моим сказочным ангелочком.
Наконец, она закончила громыхать посудой по металлической поверхности мойки, выключила воду и повернулась ко мне. Упёрлась руками в мойку, облокотилась, поставила ногу за ногу…
- По моему, надо отметить, – улыбнувшись, сказала она, – тебе не кажется, что мы сдержали абсолютно два противоположных по смыслу обещания? И ведь не нарушили!
Я протянул руку под диванчик и достал початую бутылку текилы… Юля открыла холодильник, взяла лимон, затем наклонившись… О-о-о-х-х-х, совсем уж низко! на прямых ногах, достала соль из шкафчика. Она просто сводила меня вместе с моими инстинктами с ума! Наконец, Юля подошла к столу, взяла нож и нарезала лимон ломтиками. Я протянул руку, обхватил за талию и привлёк к себе… Расстегнул несколько нижних пуговок… развёл рубашку на животе и поцеловал там, где женщины чувствуют любовь (женщины знают о каких местах речь, для мужчин особое пояснение – два-три пальца горизонтально расположенных вниз от пупка), поочерёдно справа, слева, в серединке… не удержавшись поцеловал и гораздо ниже… Каждое прикосновение моих губ к Юлиной коже, сопровождалось вздрагиванием и завершилось глубоким вздохом… Она держала руки на моей голове и гладила по волосам… Я повторил ещё раз это небольшое путешествие…
Наконец, я потянул её к себе на колени. Усадил. Вручил рюмку, наполненную огненной текилой.
- По моему, повод действительно достойный, – и взяв, свою, легонько чокнулся.
Текила, соль, лимон и поцелуй… самый вкуснейший на свете поцелуй. Протяжный и жаркий… Страстный… и нежный… смелые ласки… долой одежды! Кухонный диванчик, больше не был неудобным… его оказалось достаточно… ещё минут через двадцать мы снова были в душе… там задержались долее чем, если бы просто освежиться… раза в три-четыре точно. В итоге, до кровати мы добрались к восьми вечера.
Похоже, что на этот день, у меня уже не оставалось мужской силы… Одно дело, когда тебе пятнадцать и ты с девчонкой только после девятнадцатого или двадцатого захода соображаешь, что это был перебор, к сожалению, другое дело, когда ты раза эдак в два постарше… Тут уже никакая страсть и новизна не в силах помочь.
В общем, мы, наконец, угомонились… и снова просто лежали… Юля вновь, как и таким далёким уже утром повернулась на живот… положила подбородок себе на ладошки… чуть подползла на локтях ко мне… снова смотрела мне в глаза… Я смотрел в её глаза…
Из них лучилось тепло, нежность, удовлетворённость, интерес и внимание…
- У тебя глаза, м-м-м… какие-то зелёно-голубые, – произнесла она, внимательно вглядываясь... – Так разве бывает?
Я попытался вспомнить, как устроена радужная оболочка и какие цветовые группы, допускающие смешения бывают…
- Тебе, наверное, кажется, – ответил я, перебрав свою мозготеку, – серые, ещё могут казаться голубыми, но зелёные навряд, ли.
- Ну и что? А у тебя значит - будут. Так же романтичнее… ну, точно же, говорю – и вроде зелёные, и вроде, как будто, с синим…
Она чуть нахмурила бровки… и продолжала смотреть…
- А ещё… они какие-то… м-м-м.. старые… и даже, не знаю, как объяснить… грустные, что ли? Такое ощущение, что даже если ты искренне смеёшься, то они все равно остаются грустными. Они совсем не соответствуют твоему… возрасту… ты внешне выглядишь лет на двадцать пять… ну, двадцать восемь - максимум…, даже, пусть тридцать, но глаза – лет на двести… или даже две тысячи… - рассуждала Юля, подбирая слова и выражения, которые, как ей казалось, должны точно передать то, что она видит, – а ещё… ещё, мне кажется что даже страшно, как то смотреть в них… глубоко…
Она замолчала…
- Блин, аж мурашки по коже… - прошептала Юля, – что ты видел? Где ты был, что у тебя такие глаза,… что любящий человек боится в них посмотреть глубоко-глубоко – до самого дна?
Она снова замолчала… Я хотел было сменить тему и только собрался открыть рот, как Юля продолжила… озадаченно, и, будто бы, испуганно…
- Они затягивают… прям, чувствую, что - в тебя… чувствую, как внутри меня что-то куда-то перекладывается, будто ты читаешь мои мысли, чувства, где-то внутри копошишься, что-то ищешь, что хочешь вынуть из меня, чтобы это больше меня не мучало…
Я зажмурил глаза… Юля прошептала.
- Нет, открой. Я доверяю тебе, – продолжила она, - Зелёные огоньки… ты точно чёрный кот… который всем кажется злом, а он – просто кот… тёплый… - она погладила по щеке..
-… мягкий – чуть надавила и чуть тише прошептала
-… нежный, - провела по руке и ещё тише
-… пушистый – запустила ручку в волосы у меня на груди и ещё нежнее.
-… мурлычащий – замолчала…
- Не слышу? - уже не шёпотом сказала она.
Я промурчал…
- Вот! Точно! Я же говорю – кот! – рассмеялась Юля и, наконец, перевела взгляд с глаз.
Она подтянулась ко мне. Её груди скользнули, едва касаясь моей груди. Она упала на меня, положив голову на плечо. Чмокнула в шею. Я обхватил её руками. Одной рукой за плечи, другой – за талию… прижал к себе крепко-крепко… Она снова поцеловала меня в шею и прошептала чуть слышно «Я люблю тебя, Лёшка». Моё сердце заколотилось в груди.
- Я тоже тебя люблю, милая Юлечка, – прошептал я также чуть слышно, – милый мой ангелочек.
- Я хочу тебя, – прошептала Юля, – Я хочу снова раствориться с тобой, хочу твоих ласк…
Я обнял её крепче… и аккуратно перекатил через себя так, что она упала на спину… В её глазах, светился неутолённый огонёк. Она закрыла глаза… и я немедленно поцеловал её веки… щёчку… носик… губки… подбородок… шею вверху… ниже, ямочку у основания… ещё ниже… потом грудь… слева… справа… от самого подножия этих восхитительных холмиков до вершин… и снова ниже… вот нежная кожа живота… ещё ниже… ещё нежнее кожа… ниже… нежнее… ещё чуть ниже и ещё нежнее… и вот - совсем уже тоненька кожа… очень нежная складочка, а в ней сумасшедшая концентрация страсти… жар… нежность… поцелуй.
Что говорить, когда чувства искренние, места для смущения нет… а удовольствие и радость можно получать десятками способов, даже если нет сил на обычные… Нет границ… нет пределов… просто желание доставить любимому человеку все мыслимые сексуальные переживания… Юля вдохнула воздух, чуть всхрипнув и всхлипнув… обхватила меня ногами, положила руки на голову и запустила пальцы в волосы… Она дышала всё чаще… чуть резче… мои руки ласкали её груди… живот… руки… Иногда хотелось, совсем чуть-чуть укусить её… но я обхватывал губами… вдруг с сумасшедшей силой она сжала ноги так, что у меня перехватило дыхание… и громко застонала… её пальцы впились в мои волосы… её руки чуть потянули мою голову вверх… ещё одна волна прокатилась по её телу… ещё один стон… ещё более протяжный… Наконец, мышцы расслабились, давая мне возможность вздохнуть… я начал обратный путь… от самой нежной кожи вверх… ещё чуть вверх… она уже не вздрагивала… хотя кожа отзывалась бесчисленными мурашками на каждый поцелуй… у меня не хватило сил подняться высоко… утомленный ласками, я положил голову на самый низ живота… обдавая жарким дыханием маленький бугорок в самом низу…
Её дыхание постепенно успокаивалось... я слышал, как сердце замедляет бег, переходя на привычный ритм…
- Что это было? – чуть хриплым и счастливым, судя по интонациям, шёпотом спросила Юля.
- Это было приятно? – переспросил я также нежным шёпотом. И, не дав ответить, закончил, – А раз так, то вообще не имеет значения! Просто лежи и наслаждайся.
Она молчала… Её руки покинули мои волосы, прихватив немного с собой…. Снова вернулись, но легли на голову. Очень нежно.. начали гладить… движения постепенно замедлялись.. сердце моей девушки стучало всё более размеренно… дыхание становилось тише… Кажется, она засыпала… я тоже расслабился и к тому моменту, как её руки замерли окончательно, меня сковала нежная дрёма, окутанная теплом и запахом её тела.. Я любил её. Она любила меня. Всё остальное – неважно.
Так – незаметно и нежно, закончился этот волшебный weekend…
ГЛАВА 7
Утро. 6.15. Как же не хочется открывать глаза. А надо! Ещё две минуты, чтобы полюбоваться милым и чудесным созданием, посапывающим рядом. Так сладко она спала! Так спать можно только человеку, у которого всё хорошо. Полоска утреннего света задержалась на её груди. Было видно, как в лучике поблескивают пылинки в воздухе. Я наслаждался просто созерцая ангела спящего вот так близко… близко во всех отношениях ко мне… Я провёл рукой от её плеча до живота… Легонечко касаясь, я будто пытался убедиться что она – материальна... Она улыбнулась во сне. Положила руку на живот и, продолжая уже чуть заметно улыбаться своему сну, вздохнула… Я поцеловал её по привычке в лоб… потом решил что можно и в губы. Легонечко коснулся их… Не удержался и передал чмок коричневому кружку справа на её груди… Блаженство.
6.17. Чистить зубы. Умываться холодной, почти до колкости ледяной водой.
6.25. Кухня. Кофе с молоком. Печенье, йогурт.
6.37. Покурил. Улыбался своему счастью, перебирая вчерашний день.
6.45. Допил кофе. Рубашка, галстук, костюм, портфель с ноутбуком… «Ах… бл…! Протокол!». Глаза мигом вспыхнули. Документ мне придётся представить руководству, про которое я просто забыл… Я так и не позвонил и не доложил о произошедшем. «Твою мать! Да что же это такое!» мысленно воскликнул я, понимая, что мне предстоит всё рассказать, описать в служебной записке… и жить с этим… до вечера… прежде чем мой ангел коснётся моего сердца и утолит моя печали. Подскочило давление. В голову вкрался туман… «Катя... Катенька… Господи! Да что же это такое?!!!». Я сунул бумаги к ноутбуку.
6.50. Закрыл дверь и вышел в тёмный подъезд. День больше не был светлым. Мрак, подъездная сырость и животный ужас заполонили мои внутренности…
7.30. Я в электричке. Конечная станция. Надо ждать отправления. Обычно тут начинаю читать книги, учебники. Сегодня – не могу. Борюсь с иголками за глазными яблоками.
7.45. Тронулись.
8.20. Теперь - в метро. Это недалеко. Добежать.
8.45. Снова – солнечный день. Будет жарко. А мне холодно. Лёд в груди иглами впивается в сердце, мешает дышать.
8.55. Зашёл в офис. До начала рабочего дня – тридцать пять долгих минут. Но они будут чрезвычайно долгими. Меня ждёт планёрка.
9.00. Мы - в комнате для совещаний. Говорят о планах, задачах… Мои глаза горят. Сейчас спросят меня.
9.15. - Алексей Александрович, что в вверенном Вам отделе? Служебные записки написаны на виновных?
Вдыхаю полную грудь. Встаю.
- У нас ЧП… Катю убили… - силы мигом вылетают вон из моих ног, и я падаю на стул.
Шорох. В голове туман.
- Когда? Почему не доложили? Где служебная записка?
- Я… я… Виктор… поймите… я дам протокол… Вы поймёте… почему… Я всё видел. Она у меня на руках умерла…
Глаза предательски наполнялись… опустив голову я ковырялся в папке пытаясь ухватить нужные бумаги… тяжёлые капли падали на пол… Я слышал как гулко они ударялись… Не поднимая глаз, я выложил бумаги на стол и прижав ладонью двигал их сколько хватило длины руки… Чьи-то руки подхватили… бумага пошла… Тишина, шушуканье… пугливый шёпот директрис и начальниц, хмыканье директоров и начальников… Минуты тянулись слишком медленно…
- Просьба оповестить сотрудников отделов, – наконец, сказал генеральный, – в кадры сообщите, что Катиному Дмитрию предоставлен внеочередной отпуск... на… четырнадцать дней. Финотдел – к 12.00 подготовьте документы на организацию… похорон, материальную помощь сотруднику… позвоните в турагентство – пусть подберут санаторий… ну чтобы человеку крышу не сорвало… СБ – немедленно приступить разработке предложений по изменению регламента посещения клиентов. Всё! Свободны. Планёрка переносится на 12.00 Алексей Александрович, Ольга Михайловна, Дмитрий Васильевич – останьтесь, все остальные – свободны.
Загромыхали стулья, загалдели голоса… Наконец, закрывшаяся дверь оставила шум встревоженной толпы снаружи. Я чувствовал, что все взгляды вперились в мою макушку.
- Алексей. Как же так получилось? – спросил Виктор.
- Там всё написано, – шёпотом, чтобы не сорвать голос прохрипел я.
Снова молчание… тишина… шуршание бумаги… их взяли изучить Дмитрий Васильевич и Ольга Михайловна.
- В повестке написано, что тебе надо быть в пятницу в прокуратуре… – начал перебирать руководитель, – понятно. Похороны надо организовать самим. Димку не трогаем. Ольга Михайловна, пошлите к нему нашего HR-специалиста – они же там психологи…, нет, лучше руководителя – Ирина Васильевна - девушка умная и сможет поддержать Дмитрия… заодно и отпуск подпишут... Ольга Михайловна, также Вам поручаю организовать похороны. Оповестите всех родственников Кати. Будут проблемы - с… м-м-м… организаторами – немедленно дайте знать. Возражения не принимаются. Это не приказ, но просьба, которую Вам придётся выполнить. Вы – свободны. К двенадцати жду отчёт. Руководитель департамента управления персоналом вышла. Дверь закрылась.
- Алексей, возьми себя в руки, – продолжил руководитель, – Дим, подай ему воды. Нет. Коньяку.
Мне сунули стакан в руки… я опрокинул его в горло… напрямки… ожёг.
- Дим, пока тут наш начальник отдела приходит в себя… Что делать, бум?
- Щас, надо подумать, – ответил неофициальным же языком Дмитрий Васильевич – заместитель генерального по решению… м-м-м… нестандартных вопросов. Здоровенный, просто - шкаф… нет – правильнее - сейф… стальной. На лице – следы далёких и непростых девяностых.
- Полагаю, что эта мразь не должна отделаться сроками и депортацией… - как-то полувопросительно или полуутвердительно с подтекстом, сказал генеральный.
- Согласен абсолютно, – кивнул Дмитрий Васильевич, – отморозки полные.
- Хорошо. К вечеру отчитаешься. Иди, – просто завершил свою фразу Виктор.
Дверь вновь открылась, пустив офисный шум, и снова отсекла его.
- Алексей, давай, не будь тряпкой! – начал Виктор, – Я могу представить, через что ты прошёл, но нет никакого желания. Как ты себя в принципе чувствуешь?
- Да… да так, в принципе-то - ничего… - пробубнил я, – просто накатило. Извините.
Генеральный помолчал…
- Н-да-а, уж… накатило… Главное, чтобы не раскатало к чёртикам! – вновь заговорил Виктор, – Ты давай-ка, держись. Дыши глубже. Ты ведь, живёшь с Юлей из офиса в Ломоносове?
Тон руководителя как-то дисциплинировал… Глаза перестали гореть… я незаметно старался высушить их сначала ладонью, потом рукавом…
- Да, - ответил я, – она моя сестра. Двоюродная.
Виктор хмыкнул…
- Ну, эт, ты не мне заливай! Всё уже про тебя и про неё СБ давно выяснило, – с гордостью в голосе, сообщил генеральный директор, – Как там у вас? Всё нормально? Складывается?
- Она – чудо, – прошептал я.
- Вот и хорошо, – подвёл черту под не очень удобным разговором Виктор, – тебе как особо нуждающемуся и ей как… м-м-м… чуду – дадим три дня… без содержания… нет… просто - три дня. Побудьте вместе… Ей поставлю задачу сделать всё, чтобы к четвергу – ты был полон сил, с блеском в глазах и рвением к работе. На похоронах Кати, думаю, тебе делать нечего. Не трави душу. Договорились? И давайте-ка там настругайте чего-нить из вечного и важного, пищащего и писающегося в пелёнки. Разрешаю отправить сотрудницу в декрет.
Я молчал. Генеральный - тоже.
- Ладно, некогда мне тут смотреть, как ты по полу растекаешься.
Он вынул свой золотой мобильник из чехла, потыкал кнопки… Виктор был та ещё личность… Тоже, так сказать, родом из девяностых… Но как-то взялся стать цивилизованным и это у него, в принципе, получилось. Диплом MBA он точно получил сам, своими мозгами. Манеры речи также пришли в норму. Хотя временами и не в широком кругу подчиненных изредка проскакивало… старые словечки.
- Дим, отвези Алексея на хату… В Ломоносове заверните в наш офис и девчонку его – тоже. Пусть детки немного отдохнут от этого беспредела.
Он вернул телефон в чехол. И снова обратился ко мне.
- Тебе - пять минут, чтобы привести себя в порядок и пройти по офису на улицу. Всё остальное, я полагаю, ты слышал.
- Спасибо, – сипло ответил я.
- Хренушки! – строго проговорил Виктор, – Здоровый взрослый мужик, а вон чего. В общем, свои спасибо ты у меня отработаешь по полной. Всё. Давай, лечись.
И вышел. Через пять минут я брёл через офис. Вниз. Там уже собрался традиционный бомонд. Как и положено в унылой офисной среде новости, а в особенности кровавые или грязные распространялись со скоростью, пожалуй, немногим меньшей скорости звука… причём Доплеровский эффект также сказывался и в этом случае… Все галдели, припоминая подобные или совсем не подобные ужасные истории.
Я вышел… облокотился на стену здания… закурил… Подошёл Вован… такие «вованы» есть, наверное, в каждой более или менее крупной компании, когда вслед за трудолюбивыми пчёлками на работу начинают брать друзей, друзей друзей, братьев, сватьев и так далее… В этом бизнес-центре компаний больших и малых было более чем предостаточно. Умом Вован не блистал… гопник, знаете ли, он как, в лет в десять-двенадцать, погружает мозг в навозную яму, так и забывает о существовании этого органа, обычно концентрируясь на более мелкой «голове», кулаках и инстинкте собираться в волчьи стаи, чтобы убеждать окружающих в своем могуществе…
- Лёх, - обратился он ко мне как чуть ли не старинному своему приятелю.
Меня внутренне передёрнуло… могло бы и стошнить – не перевариваю идиотов..
- Слухай, Лёх, – продолжал он, – ты ведь её голой видел? Ну и как? Круто, а? Я вот только пару раз за сиськи да за жопу потискать успел… А ты, наверное, уж поблудил там руками, а? Ну? Признавайся, давай старый развратник! О-о-о!… Не-е-ет!, - он уже обращался к ближайшим, кого он воспринимал, как имбецилов, – Я понял! Он, наверное, там сам, в тихую, к ребяткам в очередь встал. Ну, давай, колись! Приятно было её тра….
Он не смог досказать. Вся злость, весь ужас накопившиеся во мне, пересилили здравый смысл (он был раза в полтора меня здоровее), пересилили культуру и я, вложив всё это в кулак, с полного размаха закатил прямо в его поганый рот… Он осел… в моих глазах потемнело… я продолжал стоять. Некоторые из «активных» слушателей мысленно пускавших слюни на картины, которые рисовал в их воображении Вован, вдруг сообразили, что, кажется в кино, обычно в такие моменты все хватают за руки того, кто ударит, оттаскивают и кричат обязательно: «Эй, эй, мужики! Вы охренели, что ли?!»… Так они и поступили… Хотя нужды в том и не было… всю злость я вылил и лишь краешком мозга спорил – «Хоть бы не убил нечаянно дурака, всяко бывает, упадёт, тромб и - готов» и «Убить муд..лу надо! Это он был там… Он и миллионы, таких, как он. Они объявили охоту на ангелов, они их отлавливают, отрезают по-живому крылья, насилуют и бросают умирать, хвастаясь на симпозиумах о своих «успехах». Убить… Убить прямо сейчас! Сколько он покалечил жизней. Убить, чтобы хоть на одного меньше стало».
Пара хлопков по щекам, вывели меня из ступора. Передо мной стоял Дмитрий Васильевич. Он определённо орал… а я не понимал…
- Чё, бл…, тут такое?! Ты охренел, что ли!!! Говори, что тут, твою мать произошло!
Я не соображал…
Кто-то, из наделённых разумом, наконец, перекричал замруководителя по «сложным» вопросам.
- Дмитрий Васильич, Вован… ну, он – ступил немного… начал говорить тут всякую херню… А у Лёхи, походу, совсем крышу сорвало… Не сдержался, видать…
Дмитрий Васильич, взял меня за грудки и приподнял… как ребёнка, прям.
- Ну? Говори! – ещё раз обратился он ко мне.
- Он не должен был так говорить, – я, наконец, обрёл дар речи, – Он… Он просто такое говно.
Дмитрий Васильевич, посмотрел мне в глаза, потом взглянул на Вована… покачал головой. Вован, тоже, вроде, приходил в себя… из его морды текла кровь. Я очень надеялся, что похода к стоматологу ему не избежать… У меня саднил кулак… с костяшек сочилась кровь.
- Н-да-а… - пробормотал специалист по решению, вероятно, весьма нестандартных, вопросов, – полагаю, что он тебя весьма разозлил, так как иначе, не думаю, что у тебя хватило бы мочи так его припечатать.
Он обернулся к окружавшим зевакам.
- Так! Планктон! Шоу закончилось. Сунули по пальцу в жопу и отправились деньги зарабатывать.
Снова повернулся ко мне.
- Ну, как ты? Пришёл в себя? - совершенно неожиданно участливым голосом спросил он меня.
Я кивнул.
- Тогда, пошли. Отвезу тебя, – сказал он, поставив точку, в этом молниеносном конфликте.
Для пущей надёжности сейф, хранящий, судя по всему, немало секретов, своей чуть ли не металлической рукой ухватил меня за бицепс (как пить дать, быстро проинспектировал реальное состояние моей физической силы и мысленно поставил диагноз – «Всё равно слабак!»), другой рукой подхватил сумку с ноутбуком и потащил в чёрный «крузак». Затолкнул меня на переднее место, пояснив, что сзади – не положено, там – место шефа. Мне было пофиг. Он обошёл машину, сел за руль, завёл, и машина покатилась… В зеркале мелькнула разбитая морда удивлённого Вована…
- За Вована не переживай. Он – отморозок. Я сам с ним разберусь. Уволим придурка, нахрен. И вообще, успокойся. Щас, заедем за твоей девахой и будете кувыркаться пару дней за счёт компании…
Зазвонил мобильник. Не мой. Здоровая рука Дмитрия Васильевича, достала какой-то неуместно мелкий аппаратик и приложила его к уху. Вторая рука, к счастью оставалась на руле.
- Але! Да… Выяснили, чьи? Ну?... угу… угу… ну это ж его территория… чё, я думаю, он и должен быть озадачен, что за порядком не следит и морозней не щемит… не… приговора не надо, нах… суд им не нужен… они сами себя уже засудили… на вышку бы их всех… со всем смаком, что придумает самый больной мозг… не… и по мне честнее, и ващ, меньше мороки будет у мусоров… сокамерники – не сокамерники и как обычно – концы в воду… а их концы им на последний ужин… Давай, решай в общем. Утром хочу в газете посмотреть заметку.
Крошечный телефон скромно отправился в карман.
- Ну, чё, Лех, согласен, что для таких уродов нужно вернуть «вышку»?
Поняв, о чём шла речь, и с какими людьми, я особо не удивился. Просто кивнул головой.
- Вот и я, тож так думаю, – согласился он со мной. Вдруг резко вдарил по тормозам, нажал на сигнал и не отпуская руки, минут пять таким матом орал, что у меня в голове не осталось ни единой мысли… Надо ж было кому-то, протиснуться перед его вседорожным танком, с хрен знает каким количеством лошадей под капотом… Некультурный водила, подрезавший наш «крузак» давно уже скрылся в потоках транспорта… «Наверное, ему повезло, что не в пробке он подрезал Василича…» - подумал я.
Дальше мы ехали молча...
Минут через тридцать долетели до Ломоносова… остановились возле офиса. Мой провожатый велел сидеть мне «в тачке» и отправился через проходную. Через несколько минут, он чрезвычайно галантно и аккуратно для своих габаритов вёл Юлю, поддерживая своей мегаклешнёй мою девушку за ручку. Юля выглядела как-то испуганно, но шла… Ей, конечно, досталось место на заднем сиденье. «Шефу и очень красивым девушкам – можно всё», пояснил он мне и ей… Когда она забиралась на ступеньку, он явно отвёл руку чтобы шлёпнуть моего ангелочка по попке, но заметив, что я о-о-о-очень внимательно наблюдаю, не стал… Моё сердце забилось сильнее... Василич захлопнул за Юлей дверь, подмигнул мне и показал кулак с вытянутым большим пальцем вверх, явно одобряя её всю и выражая согласие, что за ней надо «о-о-о-очень внимательно приглядывать». Я покраснел немного. Нежные ручки обхватили мою шею.
- Лёшка, что случилось? – спросила она.
Рядом плюхнулся Василич. Не дав мне раскрыть рта, он сказал за меня:
- У вас, сладенькие мои, медовый месяц в укороченном варианте. Руководство прописало постельный режим… - Он заухмылялся, внимательно глядя в зеркало и почти неприкрыто мысленно раздевая Юлю.
Мой ангелочек зарделась, а не в меру откровенный водитель, просто засветился от счастья.
- Эх, Лёха, такая у тебя девочка-конфетка! – с показным вздохом, проговорил он. – Ладно. Поехали!
Юля потянулась, чтобы чмокнуть меня… Василич, выкручивая руль, с не менее показным возмущением, заявил:
- Так, деточка, в этой машине делать всё можно красивым девочкам и шефу… поскольку Лёшенька твой - не мой шеф, то, если хочется потискаться на заднем сиденье, придётся заехать за моим шефом.
Юлька остановившаяся было, совсем зарделась, но всё-таки, завершила свой порыв коротюсеньким поцелуем.
- Будем, считать, что я этого не видел. На первый раз прощаю, – прокомментировал увиденное Дмитрий Васильевич и дал по газам, разгоняя бабушек, кошек и прочую живность оказавшуюся на пути его чёрного «крузачины».
Через пять минут, я, поблагодарив за доставку Василича, уже помогал Юле выбраться из высокой машины. Мы пошли к подъезду. «Крузак» Василича не отъезжал… я просто спиной почувствовал взгляд самца, который уже помчался к попке моей спутницы… Я опустил руку, чтобы обнять Юлю, но немного ниже… и положил её, прикрыв эти округлости своей ладонью от алчного взгляда... Машина немедленно рыкнула и укатилась. Я чуть шлёпнув по месту, которое только что погладил, как бы подтолкнул Юлю… Она удивлённо и игриво глянула на меня, но ничего не сказала… прошла вперёд... Наверняка, она тоже почувствовала, что кто-то против её воли, желал сделать нечто… пусть и мысленно… Мы поднялись до нашего этажа. Я хотел было открыть дверь, но Юля, развернувшись, обвила меня за шею и поцеловала в губы.
- Лёшик, милый, ты – мой ангел-хранитель. Я буду заботиться о тебе. Всё будет хорошо, – нежно и с чувством прошептала она.
- Я тоже люблю тебя и буду охранять тебя, – прошептал я в ответ и чмокнул её.
Мы вошли в квартиру. Скинув туфли, я побрёл в комнату и обессилено опустился на кровать. Юля подошла следом… присела передо мной на корточки... посмотрела в моё лицо.
- Лёшка, а у тебя глазки – серые, – чуть нараспев, сказала милая.
Она протянула руку, взяла мою…
- Ой, кровь! – встревоженно пикнула ангелочек.
Я вздрогнул, немедленно увидев свежую картину в памяти. Опустил глаза с её лица на руку, которую она теперь держала, будто та – сломана и вот-вот рассыплется.
- Что случилось? Рассказывай.
Она легонько провела пальчиком по костяшкам на моей руке. Посмотрела на подушечку и, убедившись, что это определённо кровь, присмотрелась внимательнее.
- Ты что, подрался? – вероятно, сопоставив повреждения с возможными ситуациями их возникновения.
Я отрицательно помотал головой.
- Так, – строго начала Юля, – Алексей Александрович, рассказывайте, что случилось немедленно, или я… или я Вас больше не люблю!
- Да, Юльчик, милашка, ну, ничего особенного… просто треснул кулаком от злости по дубу, силу не рассчитал, вот и поцарапал.
Она недоверчиво посмотрела мне в глаза. Присмотрелась. В принципе-то, я не соврал… Вован – дуб тот ещё…
- Лёш… а ты ведь, хочешь мне соврать…
- Нет, Юль. Честно, – извиняющимся и совершенно убитым тоном, сказал я, – просто этот ублюдок Вова и дуб - они и в самом деле мало чем отличаются почти во всех смыслах.
Юлины глаза, блеснули как-то грустно.
- Алёшка, ты же обещал мне не врать… Пожалуйста, не делай мне больно, – раненным голосом проговорила обиженная Юля.
- Юльчик, милая, прости! Честно! Я и не буду. Совсем не хотелось просто говорить… он просто такая мерзость этот человек.
Юля отпустила мою руку и ладошками, всё так же сидя передо мной, закрыла своё лицо. Я понял, что очень неудачно мне этот Вова аукнулся… Я сполз на пол. Перед ней. Встал на колени. Отвёл руки. И посмотрел в её лицо. В глазах девушки были слёзы.
- Милая, ну прости. Прости, пожалуйста. Просто, всё настолько по-дурацки вышло! - с жаром начал я мольбу, стоя на коленях перед ангелом.
Она обвила мою шею руками. Прижалась. Прошептала.
- Я люблю тебя. Это ты меня прости. Я просто всего на секунду, подумала, а если всё это - обман… И мне стало страшно так сильно, что я… я… - она всхлипнула, - Ты ведь не обманываешь меня?
- Нет, нет! Что ты! Я же обещал! – я схватил её руки, приложил милые ладошки к своему лицу, целовал их… потом её щёчки… носик… - Нет, ни в коем случае!
Наконец, она чуть отстранилась.
- Лёшка, знаешь, – начала она уже ровным голосом, – на самом деле, это я и виновата.. Не догадалась, опять, что есть вещи, про которые не надо переспрашивать.. Я знаю, что ты не станешь мне врать, что ты меня любишь… и я тебя люблю… просто я второй раз уже не поверила, что у тебя и в самом деле могут быть причины что-то не говорить… Ведь, ты же меня охраняешь… я знаю… я за полчаса два раза уже в этом убедилась. Ты на уровне инстинктов – мой щит и мой меч… прости… просто я… я боюсь, что каждый наш момент вместе может оказаться последним… я обещаю, быть впредь внимательнее и не ставить тебя в такое положение как сейчас!
Не дав мне раскрыть рта, она бросилась в мои объятия… прижалась… как-то нежно и беззащитно… как маленький ангелочек… я обнимал её и мы сидели так, пока покалывающая боль в коленях не напомнила о том, что мы смертные из крови и плоти и пора бы уже встать… Я приподнялся… подхватил Юлю и мы вместе встали… Я провёл ладонью вокруг её лица и отодвинул упавшие на него волосы. Поцеловал её. И смотрел в её красивые глазки… смотрел, как они доверчиво отражают меня. Я чмокнул её ещё раз.
- Может, всё-таки, переоденемся и пообедаем? – предложил я.
- Ах, точно! – сказала она, окинув себя взглядом. Блузка уже помялась, плотно облегавшим ноги джинсикам ничего не грозило, по большому счету. И вдохновлено и шутливо добавила, – А ты – иди и смой свои боевые раны. Не разрешу прикасаться к себе коли руки по локоть в крови.
Развернув меня в сторону ванной комнаты, шлёпнула мне по заднице и шутливо скомандовала:
- Бего-о-ом фарш! Даю - одну минуту сорок секунд.
Мне хватило минуты и десяти секунд. Я вышел из ванной. Она стояла спиной ко мне в одних беленьких трусиках и осматривала блузку, вероятно, прикидывая – стирать? Гладить? Или так повесить? Я замер. Просто стоял и смотрел… любовался ею. Изящными изгибами талии, и видневшейся с моего наблюдательного пункта груди. Грациозными движениями, когда она поворачивала блузку, разглядывая, видимые только женскому взгляду помятости, соринки. Наконец, она обернулась и заметила меня. Её руки метнулись, прикрыв стыдливо грудь. Щёчки чуть порозовели.
- Молодой человек! Тут, между прочим, девушка переодевается. И это некультурно - одглядывать, – с игривой укоризной, обратилась она ко мне.
Я любовался ей. Будь я древним греком прошептал бы Ἀφροδίτη Ἀναδυομένη (др.геч. Афродита Анадиомена - пенорождённая), пытаясь найти, хоть какое-то, божественное описание для любимой. Я подошёл к ней, отвёл её руки от груди… сходство с древним образом богини усилилось… Впрочем, фигурка у Юли была куда более хрупкой и воздушной, что, при этом, никак не омрачало моего романтичного эпитета… и я поцеловал то, что только что прикрывали стыдливо чуть сжатые ладошки, приник к её губам. Она и не думала сопротивляться… Она ответила лёгкой дрожью… Её руки воевали с моим галстуком, потом – рубашкой… брюки тоже – долой! Страсть накатывала волнами и превращалась в лёгкое безумие и помешательство, с которым, мы, наконец, слились в одно целое... неуклюже упали на постель… огромную, уютную и такую нашу постель… Никаких бед, горестей, забот… только – мы. Она и я. Я и она. Просто мы… мы – вместе, и нам хорошо вдвоём. Мир, за дневным окном пусть живёт своими серыми буднями, у нас – всё иначе, у нас – яркое солнце, по-настоящему яркое. И чувства обострены до предела. Немыслимого в обыдённости предела.
* * *
Наверное, нет особого смысла пересказывать подробно последующие два с половиной дня… Будто, потеряв фундамент плотина, сдерживавшая огромнейшее количество чувств, эмоций, накопленных и ещё не переданных за наши жизни, обрушилась. И содержимое этого любвихранилища затопило всё вокруг – серые будни, чёрные страхи… оставалось лишь бескрайнее море любви… от горизонта до горизонта, на сколько хватало обзора. Мы и не смотрели по сторонам… мы часами смотрели друг другу в глаза… часами дарили взаимные поцелуи – то нежные и осторожные, то страстные и обжигающие. Жизнь уныло текла за пределами уютного мирка, в котором мы волею судьбы оказались. Мы разговаривали… и просто молчали… мы кормили друг друга с ложечки и обтирали после очередного похода в душ… мы были окружены плотной броней наших отношений… двое… беззащитных, необычайно нежных, хранимых в эти минуты одной лишь взаимной любовью.
И так получилось, что, встав рано утром в четверг, я снова посвятил две минутки, чтобы легонечко погладить спящего рядом со мной ангелочка и понял, что больше меня не тревожит, зарытый где-то, кошмар… я отпустил его, и помогла мне в этом Юлина любовь. Почувствовав прилив бесконечной благодарности, я наклонился к ней и прошептал «Спасибо, Юлечка. Спасибо, милая. Я люблю тебя», осторожно поцеловал её в углочек губ, провёл рукой по животику и начал новый день.
Без пяти девять, меня вызвал генеральный директор. В совещательной комнате было ещё пусто. Я вошёл и притворил за собой дверь.
- Виктор? – вопросительно обратился я к нему.
Генеральный поднял глаза от бумаг, внимательно посмотрел на меня…
- Ну, я вижу, ты теперь в порядке, – наконец проговорил он, – что ни говори, а юная красавица во все времена – лучшее лекарство от всех бед. Полагаю, ты готов к работе?
Я кивнул.
- Но прежде, о неприятном…
У меня немного похолодело, но совсем чуть-чуть…
- Я хочу, чтобы ты понял, в какое положение ты поставил своего руководителя и тем паче - меня. Запомни, обо всём важном, касающемся бизнеса и людей, работающих в нём, я должен узнавать, самое позднее, в 8.55 утра. В 9.00 - все главные и важные новости говорю я. Я не хочу, чтобы если, не дай Бог, конечно, что-то ещё произойдёт, я чувствовал себя неготовым.
Я понимающе кивал. Он был прав. И нечего возражать.
- А чтобы, ты хорошо запомнил это правило, в этом месяце ты будешь лишён ста процентов премии. И без обид. Хочу, чтобы и твои подчиненные это правило тоже понимали, и докладывали тебе хоть в три часа утра.
И, не дав мне возможности даже открыть рот, закончил.
- А теперь, иди. Зайдёшь вместе со всеми.
Я вышел. Да, такая вот она - жизнь. Где-то подгладит по шёрстке, а в основном - засунет толстенную палку в задницу и будет держать в тонусе, чтобы ты скакал туда, куда скажут. Виктор, конечно же, прав… Правее даже некуда, но всё равно ползарплаты уже нет… и чтобы заработать вторую половину мне придётся трудиться столько же.
Я поднял глаза. Директора, начальники и начальницы здоровались – кто-то кивал, кто-то – за руку. В девять ноль-ноль, кучка «указующих путь» втекла в совещательную комнату. Минут через двадцать пять, получив от главного импульс в выходное отверстие организма (образно выражаясь, конечно) в сторону процветания бизнеса (а это серьёзно), все, также дружно, покинули помещение и разбрелись по своим этажам и отделам.
Я спустился на один этаж. Кабинет «5-17» – моё непаханое поле.
9.30 – все на своих местах, компьютеры включены… кроме двух - моего и Катиного. Сердце немного защемило. Я вдохнул побольше воздуха и переступил порог. С кем-то – за руку, кому-то – кивок, кому-то – просто улыбка. На столе - ворох отчётов.
«Удивительно, - подумал я. – с какой же скоростью образуются непролазные завалы!». Вынул ноутбук, щёлкнул кнопкой десктопа и погрузился в привычную рутину. О Кате никто не говорил – все работали.
В двенадцать позвонили из отдела кадров и поинтересовались, когда можно назначить встречу с соискателями на должность… Кати. Решили - на пятницу, ближе к вечеру, после того, как я вернусь из прокуратуры. Мир продолжал жить своей жизнью – радости и горечи в нём мелькают порой с такой частотой, что, кажется, может случиться приступ эпилепсии. Лекарством, в большинстве случаев, являются – тёмные очки, натянутые на зеркало души, наушники-вкладыши и ничего не выражающее искреннее выражение лица. Ничего не вижу, ничего не слышу, поэтому - этого просто нет. Жаль у меня так не получалось, хотя уже и тридцатник разменял и давно уже должен был чуть подсушить своё сердце…
Унылые, серые и утомительные будни, посвящённые решению насущного вопроса – на что покупать еду, чем платить за квартиру и так далее…
В 19.00 я, наконец, смог переключиться на разбор своих завалов. От них деваться было некуда. Мозг работал на автопилоте, рука листала страницы, глаза бегали по ровным строчкам печатных букв и стройным колонкам цифр…
В 22.00 я пришёл к выводу, что устал… собрался… теперь - домой!
Было уже за полночь, когда я переступил порог съёмной квартиры в Ломоносове, которая стала для двух особенных человек, из восьми с лишним миллиардов людей, маленькой сказочной страной. Юля уже спала. Привычно тихо, я принял душ, поужинал, выпил чай и приготовился ловить таинственного Морфея. Сел на кровать… и стал просто смотреть на Юлю… Как она спит… Ей что-то уже снится… она мило и как-то забавно сморщила бровки… наверное, хмурилась…. Потом лицо снова расслабилось. Я нежно гладил её волосы и чуть улыбался, наслаждаясь звучащим в ушах таким нежным и сладким голосочком любимой девушки. Прилёг рядом… аккуратно обнял, прижался губами к её губам… и прошептал «Я люблю тебя». Она улыбнулась во сне. Я закрыл глаза и через мгновение уже присоединился к ней… в её сне.
В ближайшие десять дней я видел Юлю только спящей… И лишь на следующие выходные, в субботу мы снова были вместе. И всё же, было ещё пару событий, о которых можно и, наверное, стоит упомянуть.
ГЛАВА 8
В пятницу с утра я отправился в прокуратуру. Мне сообщили подробности происшествия, случившегося с преступниками, уничтожившими Катю. Во вторник, их обнаружили в камере изолятора с отрезанными и запихнутыми в горло половыми органами и перерезанными шеями. Следователь поинтересовался, известно ли мне что-нибудь об этом. Я сказал, что – нет, так как такие места не посещаю и два дня провёл со своей девушкой, не вылезая из постели. Полицейский хмыкнул, ухмыльнулся и сказал, что в связи с гибелью обвиняемых, дело в ближайшее время будет закрыто, и мне больше не нужно будет никуда приходить. Что касается происшествия в СИЗО, то он доверительно сообщил, что заниматься расследованием никто не хочет и потому и это дело тоже, скорее всего, будет спущено на тормозах.
Да. Суровая Немезида, направленная рукой, специалиста по «особым» вопросам, вынесла приговор и привела его в исполнение… Не будем кривить душой – мы всё равно понимаем, кто это сделал и будем молчать. Это - тот случай, когда молчание – не в тягость.
Второе, по своему примечательное событие произошло к вечеру, по окончании рабочего дня для большинства головастиков. Эйч-Ары (HR – модное название кадровой службы), направили ко мне на собеседование… м-м-м… килограмма три сисек в одном лице. Девушка, не обременённая сложными размышлениями о жизни, планировала занять место Кати. Она вошла в совещательную комнату, где обычно проводятся и такие беседы. На ней – белая блузка. Из-под неё выглядывали полные шары, стянутые туго лифчиком. Я просматривал анкету. Закончила вуз. Не замужем. Возраст – двадцать три года. Она поздоровалась. Я поднял глаза. Она определённо излучала предложение себя не только на работу в офисе. Я для начала предложил сесть. Она нагло села не напротив, а рядом. Я мысленно хмыкнул. «Совсем что ли мозг расплавился и стёк сантиметров на тридцать ниже? Нельзя вторгаться в интимную зону постороннего человека без приглашения… тем более, если это - начальник»… другая частичка моего сознания скользившего по автобиографии, ещё раз подчеркнула «Эта девушка, готова на всё ради работы». К внутреннему разговору подключилась теперь и романтичная сторона «Может, ей действительно очень нужна работа и она в отчаянии? Хрен ли, такие выводы жёсткие делать?!». Я снова поднял глаза на претендентку. Верхняя пуговица блузки была подозрительно расстёгнута, предлагая занырнуть взглядом в ложбинку… нет, в ущелье между её полными грудями. Я сухо и строго начал задавать вопросы, касающиеся необходимых навыков работы. На каждый – следовал утвердительный, нарочито мягкий и почти томный, ответ. Это раздражало. Я не хотел брать на работу этого человека.
Не скажу, что умница-красавица Катя исполняла архисложную работу и при этом показывала чудеса сообразительности выдвигающие её в плане интеллектуального будущего России. Нет, эта должность была… м-м-м… обезьяньей. Сиди, внимательно смотри, делай без ошибок, сноси дурацкие придирки начальства и получай зарплату. Катя была умна… но ум этот был особенный, какой-то женственный… Ольга, которую прислали ей на замену – тоже была умна… и тоже по-своему. Она точно знала, чего хотела и какие методы готова использовать. Да, это был современный, амбициозный офисный работник женского пола.
Она спросила об уровне вознаграждения, условиях работы, сверхурочных… Я ответил. Причин отказывать ей в устройстве на работу я не видел. Но виду не подавал.
- Алексей Александрович! – наконец, обратилась она ко мне с заключительной речью, – Я уверена, что хочу работать у Вас в отделе, и справлюсь с любыми обязанностями. Всё, что Вам будет нужно, я сделаю лучше всех.
При этом она определённо, чуть заметно выделила некоторые слова в своей речи, которые развеяли любые сомнения на счёт методов, к которым она готова прибегнуть. Я пристально посмотрел ей в глаза… за мной такого не водится, но хотелось увидеть это.
Вероятно, потеря невинности лет в двенадцать. Первые венерические – уже в тринадцать. Аборт – в четырнадцать. Бисексуальный опыт – в пятнадцать. Групповуха – в шестнадцать. Прощальный секс на выпускном с учителем математики, который «подтянул» аттестат до четвёрки по своему предмету… и с учителем географии… Поступление в вуз, и – на парте в пустой аудитории с замдекана, в машине - с деканом, в сауне - с ещё одним замдекана. Потом, на вечеринках с Мишкой, который делал курсач по статистике, с Петькой, помогающим подтянуть – матан и так – бесконечный хоровод. Теперь - я. Первая ступенька в карьере, которую она готова перешагнуть, высоко задрав юбку…
Меня чуть не стошнило от эмоционального образа того, что под юбкой не столько в физическом смысле (с этим-то наверняка – полный порядок), сколько в духовном… Губы дрогнули, начав было изображать отвращение. Но я сдержался. «Вот Дмитрию Васильевичу и будет подарок! Это – по его части» - подумал я и спросил:
- Когда Вы готовы выйти на работу?
- Да хоть сейчас, ответили телесные женские формы. Я бы хотела попробовать и показать, – ответила она с готовностью, и уже с нескрываемым подтекстом.
Я вдруг вспомнил про ворох бумаг на столе… И мне пришла в голову отличная идея. В принципе, её можно прямо сейчас завалить (нет, вы не поняли, не в том смысле) и не принять.
- Хм… - изобразил я размышление, – давайте, Ольга Дмитриевна, попробуем.
- Можно просто, Оля, – поправила она моё обращение, при этом весьма сыто, улыбнувшись.
- Можно, но не обязательно, – вежливо и с внутренним содроганием ответил я, – пройдёмте со мной.
Мы вошли в кабинет, я показал на место, где сидела Катя.
- Присаживайтесь, здесь.
Затем подошёл к столу и выудил из пачки отчётов несколько бумаг, чуть более сложного уровня, чем мог справиться новичок. Подошёл к ней. Я обратил внимание, что загадочным образом у неё была расстёгнута не одна, а две пуговицы на блузке. Таким образом, встав, рядом со столом, я не мог не заметить практически прозрачный белый лифчик и краешек соска, уходящий под ткань блузки… которая, топорщилась в том месте, где был его кончик.
Я протянул ей бумаги.
- Здесь – несложный отчёт. Необходимо, выбрать из него наиболее важные данные и свести в таблицу в Экселе. Как закончите – дополните несложным графиком, – рассказал ей суть задания, – На всё про всё, у Вас м-м-м… сорок пять минут, нет, как новичку – шестьдесят. Приступайте.
С её глаз соскользнула томная пелена, мелькнуло лёгкое разочарование, однако немедленно всё скрылось и осталось выражение сосредоточенности, с которым она пролистнула бумаги, разложила перед собой и начала изучать.
Через час, с небольшим, я вновь оторвался от своей кипы:
- Ольга Дмитриевна, вы закончили? – спросил я.
- Да. Всё. Вот уже сохраняю.
- Распечатайте и покажите мне.
Зашуршал лазерный принтер. Я подумал «Н-да... кажется, где кнопка «Печать» находится, она знает. А то, что не переспросила, на какой принтер, а отправила «По умолчанию» скорее свидетельствует о том, что техники она не боится как минимум».
Она подошла. Положила распечатку на стол. И стала смотреть, как я проверяю цифры с линейкой.
- Принесите, пожалуйста, исходный отчёт, – попросил я.
Она отошла и вернулась. Положила на стол. Наклонилась вперёд. Сила тяготения натянула тугую ткань лифчика, а блузка, застёгнутая всего на три пуговицы, свободно отвисла вырезом ворота достаточно, чтобы предоставить на обозрение всю её грудь, лишь чуть скрытую практически прозрачной тканью. Её сосок все так же топорщился, нарушая немного плавную и ровную линию округлости.
Я опустил глаза, взял линейку и, двигая по строчкам, сверял данные. Как назло, с заданием, она благополучно и безупречно справилась. Выбраны были именно самые показательные данные, они были логично сведены вместе и наиболее благоприятно (для отдела) отражены на графиках. «Что ж, с работой, похоже, она справится безупречно». Поднял глаза, и проговорил вслух. Да-да, на эти грёбаные сиськи!
- Кажется, с работой Вы справились хорошо.
Её грудь колыхнулась. Она глубоко вздохнула и на миг показалось, что её тесный лифчик лопнет… Этого, конечно, не произошло. Я продолжил, сдерживая ускорившийся бег крови где-то в своей промежности.
- В понедельник, Вас устроит? – спросил я.
- Да. Конечно! – просияла она.
- Тогда, – продолжил я, – Вы приняты на работу.
- Большое спасибо, Алексей Александрович, – вдохновлено заговорила она, – я даже не знаю, как Вас отблагодарить.
Она схватила меня за руку. Потрясла её.
- Я так рада, мне кажется эта работа действительно для меня, – продолжила она и неожиданно потянула мою руку к себе. Остановила так, чтобы тыльной стороной ладони я, самую малость, касался кончика её правого соска, а она, будто бы не замечая, продолжала, - Спасибо. Спасибо. Я действительно благодарна Вам!
Я вытянул свою руку обратно. И ругая ни в чём не виновный организм, пробормотал:
- Всё в порядке. Свою благодарность Вы сможете лучше всего показать хорошей работой, – и, не давая возможности ей что-либо сказать, продолжил, – Увидимся в понедельник. А сейчас идите, уже поздно. Я позвоню на вахту и предупрежу, что Вы - от нас.
Она засобиралась, уронила сумочку, наклонилась, не сгибая коленей, её коротенькая юбочка заскользила вверх, открывая… ну, в общем-то, открывая всё… К счастью, всего на мгновение. Определённо встать я уже не мог. Она подхватила сумочку и обернулась.
- А Вы не проводите? – внимательно изучая моё лицо, которое определённо зарделось, спросила она.
- Нет, – ответил я, – необходимости особой нет, достаточно звонка. А Вам всё равно придётся привыкнуть находить дорогу к рабочему месту.
Помолчал… мысленно отымел её за пару секунд прямо здесь - на столе и добавил.
- До свидания!
Я поднял трубку телефона и набрал вахту, всем своим видом давая понять, что разговор закончен. Она вышла. Я сообщил имя и фамилию припозднившейся посетительницы и только положил трубку, как в кабинет вновь заглянула будущая сотрудница.
- Алексей Александрович, - начала она «стыдливым» голосом, - сейчас пятница, может, мы сможем встретиться на выходных? Мне кажется, я о многом хотела бы Вас расспросить… ну, чтобы быть готовой к коллективу там… да и вообще, может Вам интересно будет узнать меня в неформальной обстановке.
Я мысленно поперхнулся. «Вот, даёт! Танк!»
- Возможно, когда-нибудь, такая возможность и представится, но Вы должны были заметить, что у меня очень много работы… Как в своё время, будет и у Вас… в ближайшие пару месяцев времени на знакомства у меня не будет. Но, я полагаю, Вы не встретите никаких проблем с адаптацией.
Закончив спич, я опустил глаза, давая понять, что разговор закончен. Она снова вышла. И, к счастью, больше не вернулась.
Вернулся я в тот день далеко за полночь. Юля спала. Я умылся, поужинал, несколько минут посидел рядом с ней – смотрел. Потом лёг, обнял ангелочка и уснул. Завтра – обычный рабочий день… и послезавтра… и всю следующую неделю – тоже. «Когда же я смогу увидеть её не спящей?» задал я мысленный вопрос, приобнял, чмокнул, положил руку на её грудь и затих.
ГЛАВА 9
Неделя пролетела все также буднично… С Юлей мы общались только по телефону. Она жаловалась, что очень устает и ей не хватает сил дождаться меня... Я пообещал, что при первой же возможности, вернусь, как минимум, в 21.00. Каждый наш разговор заканчивался шёпотом:
- Я люблю тебя, – говорила она.
- Я люблю тебя, – отвечал я.
Новая сотрудница постепенно вливалась в коллектив, не забывая распалять моё воображение при первом же удобном случае. Я сохранял спартанское спокойствие, и иногда злился на неё. Но, тем дело и ограничивалось. Наконец, вот оно! Праздник офисного планктона – «тяпница-питница»! Мальчики и девочки, не обременённые постоянными связями, образовывали пары и покидали офис. Ольга, показательно, дала себя обнять под груди и шлёпнуть по попке (через неделю-то знакомства!) Сашке и они удалились для «приятного времяпрепровождения».
Я дождался, пока все покинули помещение. Набрал Юлю и сообщил ей долгожданную новость. Сегодня я буду в 20.00. Она пропела своим ангельским голосочком, выговаривая и подчёркивая каждую фразу, что я «…умничка, что разобрался со всеми делами быстро и просто достоин награды, которая будет меня ждать по возвращении». Ни сколечки не сомневаясь, насколько сладкой и долгожданной будет эта награда, я рванул блок питания ноутбука из розетки, запихнул его в сумку и был таков.
В 20.00 я захлопнул дверь и крикнул:
- Юля! Я пришёл!
Неспешной походкой, покачивая бёдрами она грациозно вышла из кухни… На ней был халат. Нет, не халат… А тонкий, чёрный и совершенно прозрачный пеньюар. Под ним не было ничего. Вверху соблазнительно, чуть прикрывшись этим туманом, на меня смотрели тёмные кружочки на вершинах её грудей, внизу – вообще ничего не чернело. В руках она держала два бокала с красным сухим вином.
- Милый, - прошептала она, – я так соскучилась по тебе. У нас сегодня романтическое меню. На первое – лазанья, на второе…
Она сделала паузу…
- На второе, дорогой, у тебя буду я. Чуть маринованная в красном вине, кстати.
Она соблазнительно улыбнулась, блеснула глазками и подошла ко мне.
- А сейчас, выпей вина, поцелуй меня и прими душ. Я пойду - накрою на стол, – совсем уже эротично прошептала она.
Я выполнил всё строго по инструкции. Затем, мы быстро справились с первым блюдом. Мне было сложно, конечно, ведь она сидела рядом со мной… и я краем глаза просто поедал её… Наконец, Юля собрала тарелки, вилки, ножи сгрузила в мойку… Всё это время я не отрывал от неё глаз… когда она поворачивалась спиной, внизу сквозь ткань соблазнительно и призывно просвечивали две упругих округлости, когда поворачивалась – лицом…
- Второе, я тебе подам в комнате. – проговорила она всё таким же насквозь сексуальным голосочком… и проследовала передо мной обдав незабываемым ароматом желания.
Я с трудом встал… пошёл за ней. Она села на кровать… Легла. На спину. И смотрела на меня, поблескивая возбуждённым взглядом…
- Так, имей в виду, второе блюдо требует самого тщательного смакования и отсутствия спешки, – проговорила она, – Кушать подано!
И она прикрыла глаза. Я подошёл к ней. Сдерживая сумасшедшее желание наброситься на неё, я провёл рукой по её щеке, потом ниже… потом по ткани… до самого нижнего края, который расходился чуть выше коленей. Ещё медленнее повёл руку вверх, поглаживая внутреннюю сторону бедра, я поднимался всё выше, а дымчатая ткань соскальзывала от моих движений – в сторону, открывая всё больше её желанного тела. И вот, уже через мгновение – упругие, маленькие бугорочки внизу живота… Юля затаила дыхание… Моя рука ощущала неимоверный жар, исходящий чуть ниже того места, куда я готовился прикоснуться… Кончики пальцев скользнули по гладкой коже… Юля глубоко, во все лёгкие, вздохнула… Пальцы погрузились совсем чуть-чуть в начинающуюся ложбинку… Чуть ниже… чуть сильнее.. Юля снова вздохнула… уже в голос… но с этим блюдом - не торопятся… Я остановил свое погружение… и снова – вверх… её мягкий, чуть подрагивающий животик… Ленточка символического пояска… она без сопротивления развязалась… скользнула в сторону… Ткань уже обнажила Юлино тело… почти полностью… застряв, как облака на вершинах её грудей… через долгие-долгие мгновения, вершины были покорены и облака оставили яркое, безоблачное, нагое тело девушки… Она вздыхала от каждого прикосновения… то чуть сильнее, то чуть тише… я сам уже терял контроль… Я наклонился к ней… обжёг своим дыханием её кожу на ноге… потом поцелуем… потом - выше… и снова – поцелуй… потом ещё выше, и опять – поцелуй…. И наконец, я прильнул к маленьким холмикам… совершенно гладким и пахнущих сексом…
Всё было здорово… Настолько, что передать словами это просто невозможно… Поднявшись на вершину блаженства, моё «второе блюдо», вдруг обхватило меня… потянуло на себя… и мы совершили уже погружение… опять на вершину блаженства… теперь, уже вместе…
Я думаю, соседям было пофиг слышать, потому что мы не молчали… а если не пофиг… ну, это повод, чтобы самим отвлечься от зомбоящиков и попробовать совершить подобное путешествие… Однако, затихнув, мы поняли, что эти несчастные предпочитают смотреть на волшебную жизнь через фантазии голливудских сценаристов… Глупцы! Сочувствую! Мы вместе сочувствуем вам! Как можно променять такое - на искусственную жизнь овощей! Да посмотрите же друг на друга! Внимательно! Приглядитесь, как давно вы не замечаете своих вторых половинок? Ну, не смотрите на постаревшие и изменившиеся тела, не вспоминайте груз, безусловно общих, ошибок… Устройте себе праздник… ужин, где на второе – самый сладкий десерт в мире! Это восхитительно! Это незабываемо и волшебно! Вы же говорили, что вам не хватает волшебства и сказки, романтики и соблазнения? Так зачем же спрашивать, зачем ждать у моря погоды? Создавайте! Творите! Сами! Своими руками, губами, мыслями и переживаниями эту сказку, которая будет принадлежать только вам двоим – близким, чрезвычайно близким и без сомнения любящим людям! Нет в сексе запретных тем, есть только доверие и умение давать (это вообще – к мужикам относится! Давать должны уметь и мужчины) и умение принимать данное. Это волшебно! Это восхитительно!
И в подтверждение этих мыслей, что проносились у нас в головах, в нежном шёпоте наших губ и сердец, мы повторяли… и ещё раз. И только в полночь, сон усталости окончательно заглушил страсть, давая отдохнуть нашим телам.
Приблизительно так прошла и суббота, которую мы большей частью, потратили на хозяйственные дела, сдобренные немалой порцией определенных игр на заданную тему. И воскресенье. С утра до вечера побродив по Петродворцу, мы вернулись, и нас хватило ещё на разок доказать простую истину друг другу – нет пределов для любви и страсти.
Так же прошёл и остаток июля.
ГЛАВА 10
Первого августа, электричка шумела, обсуждая подробности свежего кровавого происшествия. В канализации города Ломоносов, сотрудниками станции очистных сооружений был обнаружен труп младенца…. С ножевыми ранениями… Полиция ищет преступника…, точнее, по мнению большинства, преступницу.
Мир ни капельки не изменился в своей жестокости. Всё - так же как и было. Есть. И, скорее всего, будет и впредь. Мир продолжал своё мрачное кружение по орбите в ярком свете Солнца. У нас с Юлей, всё было замечательно… и я начал подумывать о том, что освободившись от уз брака, смог официально прожить «свободным» всего лишь три месяца. Расставание с супружеством прошло тяжело… за плечами – пятнадцать лет… тяжёлых… очень тяжёлых… и разрушенные мечты о счастье… ребёнок… это было тяжелее всего… но, вероятно, это был - лучший вариант… теперь, я был ещё и алиментщиком.
И позабыв, обо всех своих опасениях на счёт того, как эта история, скорее всего, закончится, я решил противостоять злому року и тщательно продумывал вопрос о том, чтобы… попробовать, попытаться оставить Юлю с собой… не отпускать, когда ударит мрачный колокол. Друзьям я, по секрету, уже рассказал свои мысли, с мамой – прощупал почву на тему.
У Юлечки дела шли в гору. На работе у неё всё складывалось, и вскоре она не просто поднялась по карьерной лестнице, но, признаюсь, перепрыгнула меня. Теперь, она стала руководителем розничного департамента отделения, в котором, кстати, работал Катин Димка… его «сослали» туда «на более лёгкие работы и излечение», чтобы он немного сменил обстановку. Юля говорила, что это ему постепенно удаётся… «видно, что у человека рана медленно, но верно затягивается. Бедняжка» - говорила она и это не вызывало никаких сомнений. А однажды она чуть грустно припомнила ещё кое-что из того, что говорил Дима… «Я воспринимаю, Алексея Александровича, как чёрного ангела… он был с ней там… и это он забрал её» - как-то пересказала, Юля его слова… Любимая тогда помрачнела, но потом, мы быстренько перепроверили и убедились, что я точно не имею крыльев и косы, и, вообще, здорово целуюсь и всё такое… Забылось, в общем…
На работе, я всё также корпел с утра до вечера, изображая бумажного червя… Изредка получал нагоняи, изредка выдавал их сам. Ольга, успешно познакомилась с Дмитрием Васильевичем и, судя по всему, думала над карьерным ростом. Жизнь шла своим чередом.
В августе, мы с Юлей изучили всевозможные способы максимально близкого общения в кинотеатрах, парках, пляжах, на кухне, балконе… Закончили, наконец, осмотр Эрмитажа. Даже посетили несколько литературных вечеров и рок-концертов. На сентябрь были запланированы – опера, театры и мюзиклы. Для общего, так сказать, развития.
По ночам мы неустанно старались расшатать и угробить большую и приветливую кровать, но она раз за разом показывала необычайную для российской мебели стойкость. Хотя поскрипывание, мы, всё-таки, из неё вытянули, что, в конечном итоге, заставило нас рассмеяться и усилить нажим. Юля цвела и сверкала.
Хотя теперь, временами, по субботам, уже я сидел дома без дела или занимался уборкой, а она «разруливала» работу местного офиса. В эти дни было совсем, как-то грустно. И вообще, каждый раз всё грустнее и грустнее. То я выходные пропущу, то - она.
К сентябрю, мы впервые обошлись без утоления страсти две недели подряд! К сожалению, это обычное дело, когда дела идут в гору и их, как будто это бесконечный камень Сизифа, становится всё больше и больше.
Я решил не спешить с предложением в сентябре… просто, чтобы не связывать прошлую и новую жизни… продолжал ждать наших, ставших такими нечастыми, встреч. Нет, страсть, конечно, вовсе не затухала, она осталась и обострялась во времена долгих разлук. И, при первой же возможности, мы просто набрасывались и чуть ли не насиловали друг друга до полуобморочного состояния… Уверенность в том, что всё это будет вечным, никуда не девалась, и я тихонько купил колечко… небольшое такое – с бриллиантиком. Для чего-то вроде помолвки. Которую я мысленно назначил на шестое октября… субботу.
ГЛАВА 11
Рано или поздно такой разговор должен был состояться. Её нельзя было не понять. Это было бы глупо. И, к сожалению, с тех пор, как я первый раз полностью переродился называть меня глупым, всерьёз, окружающие перестали.
В каком-то смысле резюме «Ты, умный, п…ц на сколько… слов нет», стало моим бичом. В четырнадцать лет мне было уже немыслимо скучно говорить о футболе, хоккее, дискотеках, модной музыке, сиськах… А разговоры о том, к примеру, насколько была бы иная у человечества судьба, если бы не появилось христианство или кто такие русобородые полубоги, неожиданно появившиеся в легендах древних ацтеков задолго до появления цивилизаций в Месопотамии совершенно не интересовали сверстников и сверстниц. Мы отдалялись. Да. У меня был круг общения. Большой. Просто огромный. Не совру, что в районе мало кто не знал меня. Со мной было интересно. И если нужно было украсить вечеринку «интеллектуальным» разговором, я был первым кандидатом на роль оратора.
- Вот, а тут ещё и Лёшка. Вы только его ни о чём не спрашивайте, почему он сидит угрюмый и хмурый, он у нас немного необычный.
Иногда я напивался… И начинал вещать на одну-единственную тему, которая безудержно всех интересовала – секс… Я просто рассказывал о любви, заменяя всего одно слово на другое: любовь на секс. Со временем, увидев, неумение заметить контекст, я стал… простите, ради Бога, просто… издеваться над людьми. Смеясь над всеми окружающими, я раздевал нежнейшие чувства, хлестал их плёткой, глумился над ними, вызывал безумное возбуждение, сознательно толкал людей на встречу с дилеммами: а ты уверен, что ты выберешь любовь и «рай в шалаше», а не секс и виллу на Канарах? Я заставлял людей высказывать мнения… они распаляли мою злость… они врали, а я их поддерживал… потом, неожиданно говорил какую-нибудь фразу, которая взрывала мозг лжецов, и они видели сами себя обнажёнными и грязными… грязными уже в шестнадцать-семнадцать лет… и они знали, что я это тоже вижу… и ненавидели… а мне было всё равно. Каждый подросток проходит через это. Каждый проверяет дарованные ему силы… Я насиловал силой разума, гнозисом… На родительских собраниях учителя давно перестали обсуждать, что «Алексей ведёт себя совершенно распущенно, а девочки чуть ли не со всей школы в прямом смысле выстраиваются в очередь, чтобы поцеловаться вечером на лавочке… девочки позволяют ему прилюдно делать с собой ужасные вещи…» Это было давно… В одиннадцать или двенадцать? Давно, ещё в другой жизни, о которой в своё время я смогу рассказать. Теперь же учителя, на родительских собраниях с тревогой обсуждали, что «Алексей… он, конечно, мальчик умный, но, вы понимаете, он скажет вам так красиво, как никто не говорит, вы подумаете, что это комплимент, и лишь через час поймёте, как же сильно он вас ткнул… обосрал». Да, я упивался силой знания. Троечник, по большинству предметов я непринуждённо закрывал каждую пару, одной или двумя пятёрками и мне было плевать на средний бал. Я жил другой жизнью, а школа отвлекала. Да, я изливал горечь одиночества на ни в чём не повинных людях… Дошло до того, что, к нам пригласили какого-то профессора с лекцией… на какую-то философскую тему… Непонятный поступок со стороны неоднозначного учителя. Собрали всех в актовом зале… Слушали.. хихикали, ничего не понимая… я тоже слушал… и я понял, что мне неинтересно не потому, что я ничего не понимаю, а потому что, я вижу как этот человек страдает осознанием того, что его не слышит никто… И тут, я совершил один из самых жестоких поступков в своей жизни.. Профессор спросил, есть ли у кого вопросы. Местная шпана зашептала за моей спиной:
- Лёха, ты же умный! Ну, давай! Давай, покажи ему! Скажи ему что-нибудь.
Я был подростком. Молодым и глупым. Я был, полагаю, не менее несчастен, чем тот профессор. Я надеюсь, что он забыл всё, понял и простил. Я встал. И заговорил. Мой разум отказался записать всё то, что я говорил в тот день. Силлогизмы, подтекст, ссылки на Макиавелли, учение агностиков, раскольничество… что-то про это. Не спрашивайте, я не хочу! Окружающие молчали, они ни хрена не понимали, что я говорил… Он понимал… Он видел, как я запустил руку в его сердце и просто играл с ним… многое между нами даже не было сказано… Лекция закончилась скомкано… Все выходили… шпанята, хлопали меня по плечу:
- Ну, ты его уел, Лёха! Ты, умный, п…ц на сколько!
И вроде бы и гордость, нет - гордыня… и стыд. Я долго закрашивал это в своей памяти, но стыд… он выжигает мозг, и мне до сих пор неуютно… простите, профессор, я надеюсь, перед смертью Вы не вспомнили моих глупых слов. Я глумился над многими... по детской примитивной глупости. Простите все те, кого я вынудил думать и терять веру. Да, я уничтожал веру. Шутя. Бездумно. Веру в любовь. Вскоре я перестал так поступать.
Впрочем, стоит вернуться к нашему разговору с Юлей. Он состоялся в сентябре. Мы гуляли по Петродворцу, шурша листьями на дорожках. Просто так. Держась за руки. Осень была немного ранняя, но ещё не холодная и в воскресные дни, когда не шли дожди и мы не были заняты уничтожением кровати или изучением оперных афиш, мы ходили гулять по паркам и скверам. Милые, тёплые и чуть грустные прогулки… засыпала природа. Семь месяцев прошло с тех пор, как я сообщил ей шокирующую новость о том, что влюблен в неё. В один из таких дней мы шли ко всё ещё уютной и укромной лавочке, недалеко от главного каскада…
- Лёшка, – начала Юля этот разговор, – мне, иногда, кажется, что что-то должно произойти…
Она посмотрела на меня и, увидев, что я собираюсь ответить, быстро продолжила.
- … подожди! Не перебивай меня, – настойчиво и задумчиво сказала она, – нам вместе настолько хорошо, что я, временами, воспринимаю всё как сон… а так не бывает. Я вижу, что я существую, что я живу… И что моя жизнь только начинается… Я рада, что она начинается с тебя… с тобой. Но, я чувствую, что эта любовь… она очень странная какая-то… Меня это пугает… Нет, не подумай, мне действительно хорошо и я люблю тебя, но это чувство… где-то глубоко в моём сердце… или твоих глазах?... Оно не даёт мне покоя. Мне хорошо с тобой, но так не бывает… это как-то… слишком хорошо… и я просто не знаю, чему верить. Я, кажется, хочу теперь чего-то иного… большего… и я люблю тебя. Как мне быть? Что мне с собой сделать, чтобы успокоиться?
Она замолчала. Это был первый удар колокола… набата… который напомнил, что мы – задержались. Я понял, что судьба её уже схватила за руку и вот-вот потянет в сторону от меня. Я хотел бы рассказать… признаться, что вот… вот, кольцо уже куплено, же… что всего через две недели, я встану перед моим ангелом на колени и с чистым сердцем одену его на её миленький пальчик… Но, я не мог произнести ни слова… разум воспротивился… и я не сказал.. Вместо этого я произнёс только.
- Юлечка, милая, любимый мой ангелочек… Я хочу, чтобы ты была счастливой!
- Но ты женат! – с дрожью и обидой в голосе сказала она.
- Прости. Я не говорил. Я нарушил свою клятву. Три месяца назад я отправил документы на развод.
- Не верю. В твоём паспорте всё также стоит штамп!
- Милая, ну кто же мне поставит другой? Кто скрепит печатью признание клятвопреступника?
- Не верю. Извини, Лёшка… Я не верю.
- Ну, вспомни же, милая, когда я последний раз, краснея при телефонном звонке, уходил на балкон?
Я говорил и видел – она не слышала. Она не слушала. Мы долго молчали. Потом, уже дома, мы просили друг у друга прощения за этот разговор. И, вроде бы, всё встало на свои места. Был страстный секс, снявший болезненное ощущение в груди… Но, это был первый удар колокола… набата… который напомнил, что мы – задержались. На втором, мы потеряли связь, на третьем – друг друга. Произошло всё слишком быстро… наверное, так и лучше, когда отсекают живое. И пришла пора рассказать об этом… и покончить, закрыть если не всю книгу, то эту историю. Забавно, но в очередной раз ловлю себя на том, что вопреки привычке – вновь и вновь перечитываю эту главу… и не желаю писать дальше…
ГЛАВА 12
Тридцатого сентября наша компания отмечала свой десятилетний юбилей с момента основания. Как бы мы ни хотели, но мне необходимо было отмечать в ресторане в Питере, а Юле – в Ломоносове, со своим коллективом. Руководство однозначно дало понять, что «каждый цыплёнок – должен быть на своём месте».
Мы, огорчённо, обложили последними словами это самое руководство вместе со всеми его «вывихами» и благополучно залили горе доброй порцией утоленной страсти. Разочка два даже, как мне помнится.
Юля - вся ослепительная и прекрасная в своём новом и романтичном наряде – повертелась передо мной. Я оценил всё с восхищенным выражением лица. Она осталась удовлетворена.
- Лёшик, давай-ка, мы пораньше с корпоративов свалим? Возьмёшь такси? – спросила она меня, подхватывая сумочку.
- Конечно, Юлечка! Как только, окружающие перестанут что-то замечать, я мигом - в такси и сюда.
- Тогда я буду ждать… м-м-м… в полночь! Прямо на этой кровати! – она улыбнулась, прильнула ко мне, чмокнула и вышла из квартиры.
Сердце приятно защемило от воспоминания прекрасного ангела, который только что чмокнул мои губы и упорхнул. Я вздохнул, затянул галстук. Покрутился перед зеркалом, доводя полоску ткани до кондиции «кажется, нормально». Вышел на балкон. Закурил. На душе было и светло, и радостно,… и тревожно. Вспомнились, почему-то, шепчущие слова Юли: «Я же обещала не оставлять тебя одного». И всё же, в яркий осенний день, пытаться уловить и рассмотреть тревогу, не было никакого желания. Я затушил сигарету… Допил кофе. Накинул пиджак, туфли… Зазвонил мобильник.
- Такси до Питера, заказывали? – поинтересовалась девушка
- Да.
- Выходите. Жёлтая «Toyota»…
- Девушка, погодите, – с весёлым настроением притормозил я собравшуюся было прощаться диспетчера.
- Да?
- На улице же осень! Скажите водителю, чтобы он фарами поморгал, а то ведь в листве не замечу, – радуясь хорошему настроению, попытался поделиться я.
- Машина ждёт. Выходите, – отрезала диспетчер и положила трубку.
Пятнышко чёрной тучки пробежало по выцветающему осеннему небу. «Ну и ладно!», подумал я. Захлопнул дверь, повернул ключ. Проверил, закрылась ли? И вышел из подъезда в сверкающую осень. Перед подъездом стояла обещанная машина, даже не «таксишного» жёлтого, а какого-то ярко-жёлтого цвета.
Я сел вперёд, захлопнул дверь, назвал адрес ресторана, где планировалось гуляние «верхов». Мы поехали. И вдруг, в моей голове зазвучал голос… голос из далёкого-далёкого прошлого. Руководитель литературного кружка, Лариса Георгиевна, в школе вбивала в мою голову мысль и важность правильного декламирования стихов. Да… это он. Тот самый… то самое место… «Баллада о прокуренном вагоне», что ли? Она в моей голове, с чувством, почти со слезами, с болью тётя Лариса (так мы звали эту молодую и очень романтичную девушку) твердит:
«Как больно, милая, как странно,
Сроднясь в земле, сплетясь ветвями -
Как больно, милая, как странно
Раздваиваться под пилой.
Не зарастёт на сердце рана,
Прольётся чистыми слезами,
Не зарастёт на сердце рана -
Прольётся пламенной смолой.
- Пока жива, с тобой я буду -
Душа и кровь нераздвоимы, -
Пока жива, с тобой я буду -
Любовь и смерть всегда вдвоём.
Ты понесёшь с собой, любимый,
Ты понесёшь с собой повсюду,
Ты понесёшь с собой повсюду
Родную землю, милый дом.
- Но если мне укрыться нечем
От жалости неисцелимой,
Но если мне укрыться нечем
От холода и темноты?
- За расставаньем будет встреча,
Не забывай меня, любимый,
За расставаньем будет встреча,
Вернёмся оба - я и ты.
- Но если я безвестно кану -
Короткий свет луча дневного, -
Но если я безвестно кану
За звёздный пояс, млечный дым?
- Я за тебя молиться стану,
Чтоб не забыл пути земного,
Я за тебя молиться стану,
Чтоб ты вернулся невредим.
Трясясь в прокуренном вагоне,
Он стал бездомным и смиренным,
Трясясь в прокуренном вагоне,
Он полуплакал, полуспал,
Когда состав на скользком склоне,
Вдруг изогнулся страшным креном,
Когда состав на скользком склоне
От рельс колеса оторвал.
Нечеловеческая сила,
В одной давильне всех калеча,
Нечеловеческая сила,
Земное сбросила с земли.
И никого не защитила
Вдали обещанная встреча,
И никого не защитила
Рука, зовущая вдали….»
Показывая нам, как это может и, чёрт возьми, должно! Должно звучать, она, казалось бы, не хотела сама смотреть, но смотрела на эти образы. И, наконец, эти строки:
«С любимыми не расставайтесь,
С любимыми не расставайтесь,
С любимыми не расставайтесь,
Всей кровью прорастайте в них, -
И каждый раз навек прощайтесь,
И каждый раз навек прощайтесь,
И каждый раз навек прощайтесь,
Когда уходите на миг!»
Мир вокруг потемнел. Разум застыл в ужасе. Сердце будто остановилось и кровь начала леденеть. Я вспомнил…. Вспомнил, когда последний раз такое было… в декабре 2000 года.
Меня ждала большая карьера. В политике. Я был направлен в Москву - на встречу, в Государственную Думу. Там со мной должен был познакомиться спикер. Я знал, что это огромный шаг… Мне было страшновато и захватывающе. Ирина, вроде как, тоже разделяла и поддерживала… Могучая сила, подхватила меня в тот год, и из активиста студенческого профсоюзного сопротивления, тянула дальше - вверх… возможно, даже, моя молодая жена Ирина, с которой мы сыграли свадьбу всего три месяца назад, в мыслях уже примеряла на себя статус первой леди и напутствовала подругу «Чтобы стать женой генерала, надо выйти замуж за лейтенанта». И вот – вокзал. Вечер. Декабрь. Четырнадцатое число. 20.00. Я - в купе.
Она махнула рукой и, не дождавшись, как поезд тронется, скрылась за углом вокзала… Я внимателен к любимым, и это немного насторожило. Но я твердил себе: «Ты любишь её, значит веришь! Несмотря ни на что! Выбрось это из головы. Без доверия нет любви. А ты любишь. Люби и доверяй. Доверяй, даже если видят глаза, если сердце протестует, если разум говорит, что это -самообман. Любишь? Доверяй! До последнего вздоха! Люби и доверяй». Я начал успокаиваться от этой мантры, которую твердил. Поезд тронулся… и тут, из динамиков купе, под гул «Прощания славянки» на улице (почему-то фирменные поезда, отправлявшиеся из того города в столицу провожали именно этой песней. Глупо!), звучит:
«…Земное сбросила с земли.
И никого не защитила
Вдали обещанная встреча,
И никого не защитила
Рука, зовущая вдали….»
Ужас охватил меня. Я оцепенел… Но поезд уже набирал ход… сердце кричало – «Выпрыгни!»… А я не мог… Я видел её в будущем… и себя… и нашего ребёнка - умницу и лапочку… «Ничего не случится ни с ней, ни со мной – мы есть в будущем, и после разлуки будет встреча».
В ту ночь, я потерял любимых - молодую жену, приятеля-друга и давнюю подругу, которая была влюблена в друга… и весь круг общения. Теперь - навсегда один. Потом были её слезы, и раскаяние. Он говорил, что завидовал мне. Я не слушал. Я знал, что это сделала она. А он… ему просто не повезло встать на пути женщины родившейся в пятницу тринадцатого. Была больница… и наркотики, которые испуганные доктора кололи, чтобы снять боль в почках… я обманывал и вытягивал колдовским голосом дозу за дозой из миленьких медсестричек… Потом - прозрение… ломка… никто ничего не заметил… не заметил как я стал наркоманом… и как сам излечился - переломав себя и убив. Я умер от любви в первый раз. Тело, конечно, осталось. Оболочка оказалась куда крепче.
И вот я снова слышу до боли знакомые слова.
«С любимыми не расставайтесь,
С любимыми не расставайтесь,
С любимыми не расставайтесь,
Всей кровью прорастайте в них, -
И каждый раз навек прощайтесь,
И каждый раз навек прощайтесь,
И каждый раз навек прощайтесь,
Когда уходите на миг!»
Мой внутренний голос, тормошил меня. «Но, то было в декабре, в поезде, то вообще была другая жизнь» - бережно мой разум начал шептать сердцу. «Юля пешком, ты - на машине. И вовсе не на несколько дней, а всего на несколько часов. Тс-с-с, тихо, маленький, тс-с-с… терпи… это просто фантом… ты же знаешь по себе, когда отрезают палец, ты продолжаешь его иногда чувствовать… Для этого есть термин – фантомные ощущения. Ты же знаешь. Тс-с-с… Тише-тише… побереги себя. Ты будешь с Юлей. Ты решил. Не может же это длиться бесконечно!». И я верил. Верил сам себе. Не может быть так, чтобы это продолжалось бесконечно. Я не умру неоплаканный.
Вероятно, я не боюсь смерти. Честно. Я это давно понял. Последний раз боялся в году девяносто шестом… когда хоронил единственного, бывшего настоящим другом, человека… ему навсегда осталось шестнадцать… он встретил женщину, которая его уничтожила… Я не боюсь смерти… страшнее смерти это одиночество перед её лицом, когда нет поддержки близких, верящих, что сейчас отступит холод и ты будешь вновь окружён теплом любимых и любящих сердец.
Нет! Я не буду об этом думать. Знаю, что вне зависимости от чего бы то ни было, я всё равно приму то, что будет дано и никогда не получу то, что мне не суждено иметь… И холодный ехидный голос слева прошептал… «И Юлю… Никогда… Ты не понимаешь? Не будет ничего! И все твои «амулеты» которые ты им вручил… Поверь, они их потеряют, забудут смысл, проживут свои жизни в сумраке быта… А ты… ты, узнаешь что такое мучительная смерть. Я гарантирую. И только ты узнаешь. И больше никто. И они не поддержат тебя в эту минуту. У них и своих дел будет хватать. Помни. Запомни. И больше не сопротивляйся. Твой приговор вынесен слишком давно. И не так много осталось, чтобы привести его в исполнение. Всего лишь миг от Вечности». И эти слова были жестокими. Я больше не видел мир вокруг. Ужас и смятение сковали меня… Я сидел в переднем кресле жёлтой «Тойоты»… Я помнил этот голос… с двенадцати лет я запомнил его навсегда… запомнил свой выбор… я запомнил свои наивные и детские слова сказанные ему: «Жить, чтобы любить». Это был приговор, который я сам себе зачитал, мой обет. И, надо мной посмеялись, дав возможность дословно исполнить его. Я познавал владельца этого голоса в юности, но лишь совсем недавно начал понимать всю жестокость наказания, которое меня ждало за своенравие… Я жил! Я любил! И настолько, что в это было трудно поверить. И как же я тогда не закончил эту фразу, например, так: «… и поэтому, никогда не буду одинок!».
Нас было трое в то утро… И это был не сон. Я проверял. Щипал себя... и наркотики, и алкоголь и сигареты тогда ещё не пробовал, не познал ни женской любви, ни ласки, ни животного секса… Единственное чем, быть может отличался от сверстников… я читал Мережковского… в двенадцать-тринадцать лет… и очень много думал… Два голоса и я. Первый хриплый вдруг появился слева из карканья ворон в ближайшей роще, Второй, справа, – был нежным… нежнее самого нежного звона самых хрупких и нежных колокольчиков… и он с будто болью, но непостижимо спокойно, сказал: «Я рад за тебя. Прости». Я их называл ангелом и чёртом, которые пришли, почему-то, ко мне делить мою душу. Наверное, я так и не был, в итоге, определен ни туда, ни сюда…
Когда всё началось.. я был слаб… на моих руках порезы, которые в горячей ванной вместо того, чтобы раскрыться затягивались на глазах… Были пузырьки снотворного, которые с издёвкой, лишали даже простого нормального сна… была петля… один дома… она - на ручке балконной двери… Опускаюсь на колени… сознание меркнет… я открываю глаза и я на постели… живой и невредимый в пустой квартире освещённой яркими лучами летнего солнца… Как идиот - с верёвкой на шее. Я сдался и принял жизнь такой, какая она будет… Это было так давно, столько жизней назад.
И вот, я – на корпоративе. Взрослый, в чём-то успешный, проживший настолько яркую и насыщенную жизнь, что сам сомневаюсь в своём существовании. И я - в ужасе. Я пил. Пил много. Рядом села Ольга. «Как её принесло сюда? Как она попала на закрытую вечеринку? Наверное, её ждёт рост по карьерной лестнице», подумал я... Она что-то говорила. Я пил. Она что-то спросила… я кивал… «да-да, конечно». Её рука схватила меня за промежность… а я – в оцепенении… Ольга, пьяная… была ли она пьяна? Не знаю… начала там тормошить всё и что-то говорить, улыбаясь. И казалась она мне вавилонской блудницей… Вдруг, в сердце что-то оборвалось… Резко хлестнув по стенкам ледяным бичом… Разодрав сосуды и пролив, будто бы жидкого азота… Ольга расстегнула штаны… залезла туда рукой…
Есть один минус в организме мужчины… им сложно управлять… гормоны уловив присутствие похотливой самки, стремительно заполняли кровь… но сердце, будто, не колотилось в возбуждении… его не было – оно остановилось.
Ольга встала, схватила меня за руку… Куда-то потащила… Темно… Меня толкнули… Упал на мягкое… Сижу… ещё толкают… Я на спине… Я ничего не понимаю… что случилось? Что случилось с моим сердцем, я вырывался из тела, я бежал и искал Юлю… я её не находил… Её не было нигде вокруг… Я обежал все звезды во Вселенной, заглянул в каждую чёрную дыру, подвинул вертящийся квазар… на тысячи километров… миллионы… миллиарды световых лет… я не ЧУВСТВОВАЛ её! Я - в ужасе… Надо идти… но я прижат… Что-то потное и мягкое скользит по моему лицу… Где моя одежда?! Её нет на мне… мне тяжело лежать… Что-то облизывает мои губы… лицо… Вавилонская блудница? Бред! Вдруг боль внизу… что-то влажное и жаркое… Часть мозга осознает, что происходит… Но духа в теле нет.. мозг медлит. Удары внизу живота… Влажные и хлюпающие… Мне больно… Физически… Там… Наконец мой голос хрипит: «Не-е-ет… не-е-ет…, Юля!» В ответ: «Ты чё? Охренел совсем? Я тебе не Юля!» А я не понимаю, причём тут вавилонская блудница и мой ангел… ангел, который пропал. «Мне больно!» - шепчу я…. «Да брось! Это приятно!» отвечает пьяный голос. Юля! Юля!! ЮЛЯ-Я-Я-Я-Я!!! Кричит мой внутренний голос в пустоту… Тяжесть с меня исчезает… Я чувствую, что могу, наконец, подняться. Одежда? Вот она… одеваю… До меня доходит, что я сейчас сделал. Я предал Юлю! Я предал! Юлю! Я предал её доверие! Почему я ничего не мог сделать?! Не стал? Хотел? Не верю! Ангел, мой, прости… прости, пожалуйста… Юлечка… Юля… В глазах потемнело… меня нет… дух ищет Юлю, разум теряет реальность… Сознание погружается в кромешный и холодный мрак…
Открываю глаза… тихо… темно… в сердце - холод… внизу живота – больно… часы… Время? Четыре утра… Домой… К Юле… телефон?... Такси?... Ломоносов! Пятнадцать минут?... Немедленно!
Машина… светло… подъезд… дверь… замок… ключ… я готов умереть… Что с Юлей?! Где она?! Комната… комната… я сползаю по стене… слезы взрывают глаза… я плачу… я рыдаю… тихо рыдаю…
Юля лежит на кровати… нагая…
«…из душа?»
Спит….
«Спит?»
- Юля… - шепчу я,- Юлечка… Юль… Ю-ю-юль…
…
- Юль… милая… ангелочек мой… - сквозь слёзы бормочу я…
Юлечка, миленькая… ну почему же я тебя не чувствую? – шепчу я.
…
Юлечка… я не могу подойти. Проснись! – молю я.
…
Юля.. Юля…. Милая… Живи! – отчаянно шепчу я.
Шорох… зашуршало… я пригляделся к кровати… Юля повернулась… Села… открыла широко глаза.
- Лёшка, - прошептала она испуганно, – Ты что?! Что с тобой?! Ты пьян? Ты только что пришёл?
Только последнее прозвучало как-то с облегчением… Но – неважно! Радость… теперь я плачу от радости… мой встревоженный ангелочек удивлённо смотрит на меня… Я плачу и улыбаюсь, плачу и ужасаюсь тому, что я сделал… (я сделал?)…
Юля приподнялась… подползла по кровати на четвереньках… спустилась… взяла меня за руки… смотрит внимательно…
- Лёшка… что бы ни случилось… прости… Ты можешь не говорить… Да и я не хочу слышать… - она впервые сама отказалась спрашивать… - И я прощу… обещаю…
Она, села рядом со мной у стены… обхватила меня за шею… притянула к себе… приложила к груди… и вдруг, ужас с новой силой охватил меня. Я не слышал её сердца… Не слышал нежных любящих ударов… Я чувствовал от неё какой-то другой запах… я знал, что это был за запах. Всё встало на свои места… но я не успел сформулировать что именно и блёклый свет в разуме погас.
Начиналась неделя, которой так не суждено было закончиться предложением…
Юля, в последние дни ходила, какая-то чуть потерянная… да и я…. Сами понимаете… мне нужно было ей сказать и признаться во всём, что произошло… в тот вечер… но я не мог представить, что буду делать больно… не мог набраться решимости… я трусил… я боялся…
В тот день, Юля зашла в комнату… встала напротив меня… села на кровать… но не рядом… она уже не касалась меня…
- Лёшка…, прости… я хочу тебе сказать очень важное…
Колокол ударил. Он оглушил – стал платой за мою попытку осуществить мечту и стать счастливым вопреки… Время потекло на убыль.
Я вспомнил запах… который почувствовал, когда пришёл неделю назад с корпоратива… Я знаю и я назову его… Это – запах другого мужчины… Мы больше не мы… Теперь будет только она, и только я. И никогда мы.
-… Мне кажется, что всё кончилось… мне кажется, что я полюбила…
Я молчал. Мне незачем было говорить… и тем более обидные слова... пытаться уколоть… Это должно было случиться и это случилось… И я ничего не в силах сделать.
-… Лёшка… - продолжала Юля, – Лёшка, пожалуйста… останови меня. Я не хочу делать тебе больно…
Я молчал… потом вдруг понял, что ей надо помочь. Сейчас. В последний раз.
- Не надо Юль. Замолчи. Я всё знаю уже. Это Катькин Димка и корпоратив… больше не надо ничего говорить… Не думай, я не шпионил… просто я запомнил эту минуту.
Я действительно запомнил эту минуту на всю жизнь. Нет. И не спрашивайте! Не стройте догадки, что именно произошло тогда. Не надо! Я не хочу. Не надо, прошу вас и умоляю! Я обещал ей, что её тайны останутся с ней… Я принял это. Просто переживём и забудем этот момент.
Юля молча, с ужасом смотрела на меня… В её глазах снова были только Фобос и Деймос… и ничего больше… Я больше там не отражался… Меня там не было… Звон колокола стих…
Поле… огромное поле маков… справа – горы, слева, вдалеке - море…. Я боюсь. Когда мне страшно и больно я прихожу на это место. Место из моего детства. Ветер шуршит… иногда гудит… красное поле маков… огромное… таких не бывает давно. С тех пор, как все начали бороться с наркоманией. Но я был на этом поле… я смотрел на него и слушал ветер. Мне было пять лет… Мне тридцать три… и я снова - там… Маленький и испуганный… Страх перед неизбежностью… его я испытал тоже там… недалеко… я шёл в школу… мне шесть лет… учат букварю… южная осень… кручу головой по сторонам, вдыхаю свежий воздух и мечтаю порадовать маму, прочитав ей красивую сказку, которую она когда-то читала мне.
Вдруг меня словно молнией ударило. Я остановился как вкопанный. Вдали, где-то совсем на горизонте. Я увидел яркий луч, который меня ослепил… Я моргнул… Не дыша стою… ещё одна вспышка и всё пропало… Я стою… не могу пошевелиться. В груди – ужас и восторг. И хотелось плакать… кажется, от восторга, а не от ужаса. Почему?... Это было так давно… когда я начал замечать, что в облаках построены настоящие замки, а приятнее всего дарить что-то людям… ну, точнее, тогда речь шла про подарки друзьям, конечно… хотя, это - неважно… я должен вернуться и досказать.
Юля ушла на кухню.. Я слышал… Плакала.. Я собрал вещи… Запихнул их в чемодан и в сумку. Через час, стоя у двери, я вызвал такси. Позвал её. Юлины глаза излучали неимоверный ужас и раскаяние, и боль, и стыд и все остальные чувства… все, кроме любви.
- Юль… - начал я, – ты тут не причём. Я обещаю тебе, что всё нормально…
Сердце захлёбывалось кровью.
- Ты же помнишь?
Она медленно кивнула. С ресниц упали капли.
- Есть вещи неизбежные. Мы просто забыли… Нет, ты забыла…
Я хотел было рассказать, что пытался, хотел как-то изменить, но подумал «А зачем? Ведь ей будет больно!». Да! Да, мне было обидно, но я закончил фразу иначе
-… мы забыли. По нам и нашей любви прозвонил колокол. Это – конец нашей коротенькой сказки между прошлым и будущим. И впереди у тебя новая и другая жизнь. Ты теперь знаешь цену многим вещам в ней… наверное, даже главным… И ты теперь в состоянии найти и обрести своё счастье. Я рад за тебя и очень хочу увидеть тебя счастливой. Ведь… прости… я люблю тебя.
Я вынул коробочку с кольцом для состоявшейся никогда помолвки.
- Это тебе… – протянул я ей, – Это будет твой талисман, который напомнит обо всём хорошем, если вдруг станет темно и холодно. Его не надо носить. Необязательно. Просто храни. Когда он должен будет тебе что-то сказать, ты возьмёшь его в руки сама собой. Он согреет тебя в нужную минуту и смягчит сердце. А если когда-нибудь, ты почувствуешь, что больше не нуждаешься в нём. Тогда… тогда доставь его на Тихий океан и брось туда. Я буду ждать тебя там. Адрес помнишь? Атолл Таэнга, Туамоту Французская Полинезия. Прости,… что я буду любить тебя. Прощай.
И не дожидаясь ответа, вышел из квартиры… Её квартиры… пока Дима не заберёт её в свой дом, как невесту, а потом и жену.
Последний, гулкий и жестокий удар колокола… и Mercury, навзрыд с Caballe, пели:
«…Как мне дальше жить
День за днём,
Кто сильным меня сделает во всём,
Где буду вне опасности,
Где смогу найти свой дом
В этом огромнейшем мире полном печали.
Разве я могу забыть
Те прекрасные сны, которые видели мы,
Их нет, и негде их найти,
Как мне дальше жить?»
Дверь захлопнулась у меня за спиной, щёлкнул замок. Эта звонкая точка была поставлена в истории, которая длилась восемь месяцев. Точнее её яркая и осязаемая часть. Теперь, то время, которое должно было прийти – пришло. Наши жизненные пути расходятся… Навсегда… и в ближайшие пару миллиардов лет мы уже не встретимся точно. Впрочем, на самом деле это неплохо. Помните, как говорил Дон Кихот? «Одна дверь закрылась, другая открылась». Вот и в судьбе человека, который только что закрыл дверь за моей спиной, в ту же секунду открылась другая. Мне немного завидно, ведь теперь её ждёт та самая жизнь, которой она желала в сердце. И, несмотря на то, что она, возможно, будет чуточку бледнее того, что пережила эта девушка за последние восемь месяцев, новая дорога станет настоящим подарком судьбы. Надо только подождать… ещё чуть-чуть… и пережить закрытую дверь.
ГЛАВА 13
Я не знаю, что сложнее – рассказать про свою боль или про её счастье. В январе они сняли другую квартиру. В августе следующего года – сыграли свадьбу. Димка был счастлив. Она – тоже. Меня там не было. Но я знаю. В марте, через восемь месяцев после свадьбы, она стала мамой. Дочка. Юлечка – младшая. У них, почему-то рождаются девочки… а я всегда хотел, чтобы у меня тоже была дочка. Её не будет. Не будет у меня дочки. В апреле – Дима и обе Юли вселились в собственную квартиру. Свою собственную. Сами. Без чьей-либо помощи и кредитов. В Ломоносове. А ещё через год, в октябре – у них родился и мальчик. Да, Лёшка. Прости, Димка. Прости за то, что иногда она плачет, даже будучи счастливой. Прости, но иначе не могло быть. Вы бы не встретили друг друга. Это чуть горчащая плата за счастье. Простите меня оба. Я знаю, что вы любите друг друга, я знаю, что ничто не разлучит вас. Я знаю, что вы знаете, что такое счастье и какова его цена. Простите, милые и любимые. Простите, что иногда я смотрю на ваши фото и мечтаю, чтобы на твоём, Димка, месте был я. Но этого не будет. Мы больше не увидимся. А слёзы со временем пройдут. Ведь иногда жизнь – это сон. И это к лучшему… Помните Шекспира? «Мы сделаны из того же вещества, что наши сны… И сном окружена вся наша маленькая жизнь». Простите, я люблю вас. Димка, Юля, Юлечка-младшая, Лёшка…
ГЛАВА 14
Я бы сказал, что ушёл в монастырь и там молился чему-то лет двести, после чего обрёл счастье. Но нет. Так бывает в кино, но не в жизни. Ноябрь и декабрь я провёл, убивая себя. Да. Мы хотели с Юлей встретиться. Не знаю зачем. Попробовать сначала? Первый раз я ждал её недалеко от Исакиевского… замёрз… больше часа ждал… второй раз, мы созвонились, через неделю, она начала было извиняться, но я не дал. Сказал, что попробуем ещё разок… На маленький горбатый мостик через Мойку в 14.00 она не пришла… Не пришла и в 15.00…, и в 16.00…
Я прячу взгляд, когда вижу жёлтое такси. Я больше не сажусь в такси жёлтого цвета. По крайней мере - пока. Меня пугает этот цвет. Бреду по Невскому… Ранний необычайно морозный вечер. Магнитная буря. Над головой редчайшее событие – небесное сияние в северной столице. Я знаю, я – восхищен. Я хотел это увидеть. И увидел.
Вот - бар. Заказал текилу. Передумал. Водку. Просто – водку. Официантка виляет бёдрами. Побулькивают утянутые в маечку и лифчик её молочные железы. Есть? Конечно, что-то надо закусить. Пью. Ем… И снова пью… ем… Официантка внимательно заглядывает в глаза. Что-то увидела… Пью… закусываю…
Улица. Темно. Идёт снег. Меня держат под руку. Официантка? Да - она. Заталкивает на заднее кресло… Почему-то она одета. Садится со мной рядом. Какой-то адрес. Едем. Тёмный двор. Тёмный подъезд. Меня тянут за руку. Светлый прямоугольник. Квартира. Да, она – красивая. Совершенно точно. И умная. Она – студентка, оказывается. Закончила школу с золотой медалью. Учится на отлично. Меня не боится. Психолог? Ещё, она – чемпион по карате-до. Молодец, конечно!
Ах, да! Совсем забыл!
Поцеловал… бледный призрак поцелуя. Но она рада. Неужели в жизни не было ничего ярче?
- Давай, я заберу твою боль? – шёпотом спрашивает она.
Я что-то рассказал? Наверное… Неважно…
Я качаю головой.
- Зачем тебе? Меня нет в твоей судьбе. Ты очень красивая. Ты – умничка. Ты светишься изнутри. И никто не сможет погасить этот свет. И я тебя люблю за это. И это правда. Но тебя нет в моей судьбе. Ты – восстаешь из праха, я – ухожу туда.
- Пусть будет хотя бы эта ночь, – горько вздыхая, шепчет она и…
Она незаметно и непринуждённо избавляет меня от обещания данного самому себе, не делать этого.
- Пусть будет. Но не люби меня, – шепчу я.
- Не могу.
- Тогда останови меня.
- Не хочу.
- Тогда возьми лишь чуть-чуть.
- Почему?
- Потому что иначе не сможешь отпустить.
Вместо слов – поцелуй. Она одинока. Но я обещаю. Во вторник всё изменится. Страсть. Жар. Ей хорошо.
- Я никогда так не поступала. Ты не подумай ничего, – извиняющимся тоном говорит она.
- Я и не думаю.
- Это твои глаза… глазки… - шепчет она
- Я знаю.
- Это… - начинает она вновь, но я запечатываю её губы поцелуем.
Всё повторяется… потом она откидывается на подушку…
- Только не уходи сейчас – шепчет девушка чуть не плача.
- Не уйду.
Она обнимает. Прижимается. Кладёт голову на плечо. Ей хорошо. Она будет счастлива. И это - главное.
Утро. Она смущённо подаёт кофе.
- Может… - начинает она.
Я отрицательно качаю головой. Слезинка падает с её длинных ресничек. Мне жаль её. Но я не могу сейчас… Я не могу. Я должен умереть. Я одеваюсь. Она сидит на кровати - нагая и прекрасная. Плачет. Я подхожу. Прикладываю голову к своему животу. Глажу. Всхлипы закончились.
- Прости, – шепчу я, – Ты будешь счастлива. Я знаю. Я обещаю тебе. Оставь это воспоминание себе на память…
Подхожу к радио. Щёлкаю кнопкой. Там песня. Послушайте её вместе с ней, пока я ухожу. Поёт Пресняков.
«…И опять понять не смогут люди
Было это или только будет
Два часа на часах и не нас и не нашего века
Смотрит девушка с пристани вслед кораблю
И плечами поводит озябнув от ветра
Я люблю это время, безнадёжно люблю
Сгинет ночь и день придёт иной
Как волна приходит за волной
И проснусь я в мире невозможном
Где-то между будущим и прошлым
В мире где девчонкою босой
В дом прибоя бегает Ассоль
Бегает смешная озорная
Ничего о парусе не зная…»
Я даже не знаю её имени. Так пусть её зовут – Ассоль. Я закрываю дверь и ухожу. Всё, что произошло – ни хорошо, ни плохо… Помните? Это – просто жизнь. Моя жизнь, о которой я вам рассказываю. А мне – вниз. Из праха – в прах. Сейчас, либо закройте уши и глаза, либо - вините и казните меня. Этого я достоин. Поэтому я должен был умереть. Тогда. Пришло время. Колокол давно отзвенел.
13 марта 2012 года
