Страница 3 из 26
ГЛАВА 1
Традиционно осенью (весной тоже бывает, но чаще всё-таки – осенью), когда Земля подходит ближе всего к своему Солнцу, вместе с цыплятами на свет божий появляется и моё настоящее, как мне кажется, «я». Не скажу что обязательно каждый год, но в среднем раз в три-четыре года точно. В этот раз процесс «окукливания» завершился аккурат в начале прошлого сентября. Сгорев без остатка два года назад, я надолго покинул этот неприятный мир. Прошло время. Личинка свернулась в кокон и вот-вот должна была показать другую жизнь. Окинув взглядом мир, который продолжал жить, пока меня не было, я встретил то, ради чего, в общем-то, и был выкинут из бездумной спячки развоплощённого духа. Девушка по имени Юлия. Почему так происходит? Не знаю. Честно. Естественно, что проходить всё это у меня не было никакого желания – кому приятно знать, что по окончании сказочного повествования тебе предстоит живьём шагнуть в костёр. И всё же, отводя глаза в сторону, я познакомился с ней. Так… как бы мимолётно. Ни капельки не удивившись, что зовут её Юля. Внутреннее шестое чувство безапелляционно заявило – она!
Зачем? Почему? Не знаю. И давно уже не возмущаюсь. Особо не задев её внимания, я получил возможность незаметно изучить эту девушку. Безусловно, в ней было всё, что не могло оставить меня равнодушным – длинные волосы, огонёк разума в глазах и что-то такое внутри, что ждало моего вопроса и ответа. Я никогда не разбирался в красоте и «попсовости» девчонок. Если мне кто-то нравился, то вовсе это не означало, что за ней штабелями укладываются все встречные-поперечные. Я предпочитал любить человека, а не его тело. Тело меняется, душа – вечна. Впрочем, в этот раз моя новая сказка порадовала личные представления о красоте, которые, в принципе, соответствовали также и общепринятым. Хотя, как я уже сказал, опирались они всё же на иные критерии. Я бы рассказал о её глазах… но в тот момент я не смотрел в них. Не мог. Прятался.
Посудив, что передо мной тот человек, ради которого предстоит жить и кого я уже полюбил, я принялся составлять план того, как избежать сорванного тормоза и последующих за этим страстей. Честно. Я хотел чтобы этого не было… Хотя, если уж совсем положить руку на сердце – кто готов отказаться от любви? Да и, в конце концов, может всё-таки больше не повторится? Мне так хотелось в это верить.
Тем не менее, первым делом, распрощавшись с окружающими, я удалился и постарался занять себя по полной программе так, чтобы не было и минуты на то, чтобы позволить вспоминать Юлю. К вящей моей радости это благополучно удавалось делать за исключением тех случаев, когда мне, скажем так, «приходилось» «случайно» с ней сталкиваться. Конечно, рано или поздно должно было случиться и то, что я обнял её. Так, мимолётом, в шутку, конечно. В любом случае, полагаю, она ничего не заметила, а я, тем временем, урывками улавливая её сердцебиение, старался почувствовать её. Услышать. Узнать ответ.
Вот что такое объятия? Пусть даже и мимолётные и, по большому счёту, совсем незаметные? Лично для меня это возможность сократить расстояние между моим сердцем (или вместилищем души, или ещё чем угодно) и сердцем любимой на минимально возможное. А когда сердце любимого тобой человека хотя бы три-четыре удара бьётся в унисон с твоим… Тогда оно открывается и с огромной скоростью рассказывает всё то, что скрыто. Услышать чужое сердце… песню в нём, понять и принять. Все это возможно. Важно – просто услышать. В Юлином сердце мне привиделось многое. Первое, что мне пришло в голову это традиционное одиночество в любви и привычные в этом мире – серость, бесконечные унижения и страх, причиной, которого является человек, которого ты решил назвать близким. И если вы хоть мало-мальски знакомы с другими частями моего повествования, то поймёте, что это меня ни капельки не удивило. Как и то, что я по-прежнему старался не лезть в жизнь другого человека. Сами знаете – дело это неблагодарное. Сейчас же принято, что у каждого свои проблемы, и никто посторонний не имеет права их решать или хотя бы как-то помогать. Исключением, конечно же, я называю случаи с «попсововыми» красотками, которым стремятся помочь все кому ни лень и у кого хватает смелости рассчитывать на достойную оплату натурой. Красивую и умную – просто обманут, красивую и глупую – поимеют за подарки, а всем остальным – остатки от сладкого пирога. К тому моменту, когда к несчастным приходит осознание того, во что превратилась их жизнь внутри у них ничего не остаётся – пустышка. Душу-то они истончили до призрачного состояния, хотя и оставались живыми телами.
Все эти размышления не новость и просто déjà-vu. Единственное в чём себя упрекаю, и готов принять камень в свою сторону то, что я вновь попытался забыть о существовании человека, в жизнь которого мне настоятельно было рекомендовано вмешаться. Звучит дико. Понимаю. Но, We are mortal! Victims of the weaknesses.
Конечно, можно привести кучу доводов, как в защиту моей позиции, так и против. Да, действительно, на тот момент была у меня и семья и вроде как в этом случае любые посторонние мысли однозначно звучат приговором. Но снова возвращаться к пересказу истории о том, что нельзя дарить то, что тебе не принадлежит и отдавать кому-либо слишком много любви, если честно, желания нет. В этой повести речь не об этом – нельзя объять необъятное. Это отдельная история, которую когда-нибудь я смогу также просто вырвать из сердца. В конце концов, отдавать невостребованное тем, кому это действительно нужно (это я про любовь) я считаю не столько правом, сколько необходимостью и вынужденным образом жизни. Не в силах отозвать свой подарок, отменить клятву, единственное, что я могу и делаю - вновь и вновь рождаюсь, дарю мгновения яркой жизни… всегда другой жизни. Мне не жалко. Несмотря на то, что в какой-то момент моя собственная ушла под откос, я успел пережить достаточно, чтобы быть готовым в любой момент развоплотиться. Иногда мне кажется даже, что рождаясь и горя для других, я в душе жду момента, когда это закончится. Мне этого хочется. И это будет – полёт.
Я точно знаю, что люди умеют летать. Здесь лишь вопрос веры. Чувство полёта – волшебное чувство. И я говорю не о том, что испытывают пассажиры самолёта. Речь о настоящем, свободном от убогих приспособлений полёте свободного человека, его бессмертной души в Вечность.
Ты стоишь на вершине высокого утёса – внизу – любимый Океан, который не помнит зла, добра и прочих неизбежностей. У него нет памяти, потому что его душа – бессмертна. Ты приподнимаешься на кончиках пальцев ног, вдыхаешь его солёное приветствие и без страха смотришь сначала вниз, на зеленоватые волны и седые мысли, обрамляющие их, потом вверх – на отражение Океана в Небе… отрываешься… свист ветра в ушах… душа будто осталась в пятках и ещё не набрала скорость… Ты говоришь – Верю! Люблю! Твой разум с ужасом видит нарастающую скорость и приближающуюся поверхность… твоя душа ликует. Ты веришь. Скорость всё выше… а из тебя вырываются боли и страдания - они остаются позади. Разум кричит – «Сейчас ты разобьёшься!» А сердце знает – From here to Eternity! И вот, ничего не остаётся, кроме животного ужаса перед гибелью и дикого восторга веры…. Уже брызги орошают твоё лицо как бы освящая тебя, готовя к причастию… Шум нарастает, ужас закрывает глаза… и тут приходит мгновение покоя… всё меняется.. резко вывернув из штопора, подарив перегрузку падение превращается в горизонтальный полёт, затем – в набор высоты. И ты наполнен пьянящим восторгом Вечности, которой ты теперь стал. Ты летишь! И дыхание больше не перехватывает, и солнце не слепит. Ты врываешься в бескрайнее синее небо над океаном. Были бы слёзы – ты бы плакал. Но их нет. Седовласый старик Океан забрал все твои боли, печали, муки и слезы приняв твоё тело в свои объятия и освободив душу, в которой остались лишь восторг бескрайней любви к миру, который ты теперь можешь обнять, взять в руки, полюбить каждого живущего в нём. Ты получил право любить и не страдать. Вот что такое полёт!
Как бы то ни было, но полгода пролетели, лишь изредка нарушая мой покой бесплотными размышлениями о Юле. Время от времени, я касался её и был вполне удовлетворен, что удаётся делать это незаметно и таким образом успешно противостоять желанию стать ближе. Было бы глупо утверждать, что я не смотрел на любимую и самым примитивным взглядом. В конце концов, природа заложило в тело мужчины достаточно действенных инструментов, чтобы стремиться к размножению. И как бы я не старался противостоять химическими реакциям, но я миллион раз мысленно обнажал её и просто наслаждался тем, что рисовало воображение. Приятное чувство. Я обожаю эти формы и линии в женском теле, которые очерчивают грудь, талию… есть такие места, которые меня просто сводят с ума и это факт. Говорить о размерах я в принципе не вижу смысла – не умею оценивать девушку по размеру бюста. Какой он там у неё – второй? Третий? Понятия не имею. Натуральный? Да. Приятный глазу? Да. Вероятно, скорее мягкая, чем похожая на шары накачанные силиконом. Вот, пожалуй, и всё, что приходило мне в голову в этом плане. Особого разговора достойны губы, точнее говоря лирично – уста. Мне кажется они так и не испытали ни разу настоящего поцелуя. (Кажется, кажется, успокойтесь я не такой самоуверенный). Такого, чтобы душа выскакивала в целующего её. Это ни хорошо и ни плохо… это обычное дело. Радует то, что этот поцелуй наверняка найдёт её. Есть ещё одно, что сильно запало мне в сердце – её голос. Таким нежным и тёплым голосочком должны разговаривать ангелы (кем, по моему мнению, она и является). И одной из самых ярких мечт в это время был именно он… её голос, шепчущий что-то очень приятное и тёплое… Мне… И только для меня. Да, действительно, голос любимого человека слаще самого крепкого сна. Он приходит на выручку в трудные минуты. И когда солдат падает на поле боя с куском свинца в груди, последнее что он слышит – голос того, кто его по-настоящему любит.
И всё же время шло. В повседневных делах и заботах, как я уже говорил, мне удавалось сохранять душевное равновесие. Придумывая вполне земные затеи, уничтожая любую свободную минуту программированием, маркетингом, дизайном я упорно прятал взгляд. Осень пролетела почти незаметно.
У неизбежности, пусть даже правильной и приятной, есть один неприятный момент – рано или поздно выбора у тебя не останется. Не осталось его и у меня. Вскоре после Валентинова дня смутное ощущение нерешённого вопроса начало вырываться наружу. И к концу месяца покой остался лишь в воспоминаниях. Виной этому отчасти стала природа и весна. Так сложилось, что всё вокруг постепенно готовило меня к неизбежному. Дела пошли настолько нехорошо, что в какой-то момент я остановился и задумался – почему? Ответа не было – догадывайся сам. И появилось время. Заглянуть внутрь себя. А там – там её образ. И я понял, что выбора больше не осталось и теперь предстояло время непростых решений, причём не только своих, но и любимого человека. Трудно молчать, когда хочется кричать, молить, шептать. Очень трудно. Ну, что же, здравствуй, Рубикон! Я снова у вод твоих!
